— Эльфы, наверно, — люди отмахнулись. — Захотят — подойдут.

— Да, не наше это дело.

— Мы в своём болоте и дальше проживём, — кивнула Зеленоглазка. — Вы, главное, волков не подпускайте.

— Утром в путь, — зевнул Кабор, обнял жену. — Пойдём спать.

Глорэдэль кивнула. Кваканье, стрёкот и щебетание смешались с шумом ветра в могучих кронах, звёзды замерцали ярче, над костром заплясали искры.

И дорога впереди осветилась серебристым сиянием ночи.

Примечание к части Песни:

«Лягушка» гр. «Свинцовый дождь»,

«Лягушка. Три желания», народная,

«Царевна-лягушка» Ю. Белоусов,

«Две лягушки», студия «Нейна».

Крохи истории

Найденные «крохи истории», как выразилась о выкопанных останках жена сообщника по авантюре, были слишком ничтожными, однако все трое участников тайного похода сошлись на том, что лучше так, чем никак.

Дорога давно отклонилась от изначального маршрута и стала гораздо длиннее, зато на пути встречались весьма занятные личности, от одиночек до целых торговых обозов и поющих про лягушек важных особ.

Так как откровенно говорить с самим собой или выяснять спорные вопросы с сообщниками, многим удобнее под сенью лесов, трое искателей порой наблюдали из укрытия весьма занятные беседы.

«И зачем я опять про это думаю?! — вслух, пусть и негромко, ругал себя эльф, одетый в поношенный плащ, с неудобной большой сумой на плече. — Я всё давно решил! Я сам хотел уйти! — Он немного помолчал. — Хорошо, — продолжил говорить бродяга тоном учителя, — подумай сам ещё раз: ты хочешь вернуться? Уверен? Но тебя казнят за предательство! Или бросят в тюрьму! Ты надеешься, что заявишься в Хитлум незамеченным и тайно вывезешь семью? Ха! Вот наивный! Как ты себе это представляешь? И, даже если удастся, куда ты их привезёшь? В чужой брошенный дом? А если он понадобится наследникам хозяина?»

Высказав себе всё, что думал о терзаниях души, эльф свернул с дороги, и вместе с ним среди густой поросли затерялась негромкая песня:

«Моё поле без конца и края,

Моё поле, кровью напоённое.

Что случится в будущем, я знаю —

Поругание да города сожжённые».

Трое искателей не стали догонять странника, хотя и донимало любопытство.

Следующие встреченные путники из числа запомнившихся были горячо спорившими друг с другом гномами и людьми. Трое искателей уже видели их по отдельности: они перевозили то лошадей, то зерно, то различную утварь, необходимую для содержания скакунов. Но теперь путники объединились и никак не могли договориться о дальнейших действиях. Люди утверждали, что именно ногродские мастера убили ладросского вождя, и это неминуемо однажды вскроется.

«Как вы думаете? — больше всех кричал самый щуплый и низкорослый человек с полысевшей головой. — Что вам всем за это будет? Виноваты, не виноваты, вождёвым подлизам плевать!»

Разумеется, подгорное племя уверяло, будто не имеет отношения к смерти Брегора Свирепого. Чья-то бородатая жена и вовсе начала доказывать, что это убитая самим же вождём одна из его дочерей забрала отца в своё подводное царство. Утопившись, Хирвен, мол, стала женой правителя омутов, теперь ей подвластна вся мутная опасная вода. Утянув вероломного папашу на дно, дочь сделала его своим вечным рабом, и обращается с ним хуже, чем с бесполезным псом.

Спорщики так ни к чему и не пришли, а трое искателей отправились в дальнейший путь. «Частички истории» отыскивались крайне трудно, к тому же, не всегда удавалось отличить останки, чтобы понять, кому именно они принадлежат.

Решив возвращаться домой и работать с тем, что накопилось за годы поисков, троица пересекла искусственно высушенную топь, миновала дороги, выстроенные на высоте в три-четыре эльфийских роста, обошла стороной небольшое поселение и забрела в чащу, где проходила охотничья тропа.

И вдруг потянуло гарью. Это было довольно странно, учитывая, что лето ещё не началось, а весна не была достаточно жаркой для воспламенения торфяников. Прислушавшись, искатели уловили едва доносившийся слабый стон.

— Подойдём? — указал вперёд сероглазый черноволосый эльф, обращаясь одновременно и к жене, и к другу. — Не поможем сами, так хоть позвать кого-то сможем.

— Или найдём живых орков, — кровожадно ухмыльнулся кареглазый Эльда, и такая улыбка напугала бы тех, кто встречал его отца, когда тот был не в настроении.

— Рискованно, — друг повеселел. — Мне нравится.

Эльфийка напряжённо молчала. Троица осторожно двинулась вперёд и вскоре набрела на пепелище.

— Помогите… — простонал обожжённый человек, привязанный к обугленному дереву.

Похоже, его пытались спалить заживо, но помешал дождь. Рядом валялись обгорелые трупы, вещи, остов чего-то с колёсами.

Кареглазый эльф стремительным движением вынул из ножен кинжал и воткнул в сердце умирающего. Друзья столь бескомпромиссную помощь не оценили, однако это его ничуть не смутило.

— Не убивайте, пожалуйста! — раздался вдруг очень жалобный голос, и из кустов показался молодой адан, формой глаз похожий на таргелионского подданного. — Умоляю! Я всё скажу! Только помогите выйти из леса! И… Есть еда? Как к вам обращаться, спасители?

— Хэру Нолпа, — кареглазый Эльда испытующе уставился на человека, который, не дождавшись ответа о пище, начал шарить по мешку эльфийки. Несказанно удивившись, та сама помогла найти жареный хлеб и мёд, убрала вещи за спину.

— Я, — принявшись судорожно жевать, раскосый адан ткнул себя в грудь, — Гобор. Я… Это… Честный торговец! А эти! — он чуть не подавился, с трудом проглотил большой кусок, указал на трупы. — Эти! Связались с одним типом. Я всё расскажу, только замолвите за меня слово перед стражей!

— Хорошо, — легко согласился хэру Нолпа, однако его друзья, похоже, не разделяли столь поспешного решения. — Только сначала скажи, что ты тут делал и почему того бедолагу у дерева не отвязал, коль это твои приятели.

— Да я хотел! — узкие чёрные глаза забегали и округлились. —