Такой случай был и у меня. Ко мне в управление явился один штаб-офицер и получил распоряжение принять роту в 1-м Офицерском батальоне, которым командовал подполковник Борисов. Как мне стало потом известным, за нетактичное поведение подполковник Борисов попросил штаб-офицера оставить квартиру. Уже потом, по окончании похода, я, будучи раненным, был эвакуирован в Новочеркасск и встретил этого штаб-офицера с нагрудным знаком Дроздовской дивизии. Я помню, что за все время, пока я был начальником гарнизона, через мои руки прошло всего три штаб-офицера.

По должности начальника гарнизона города Новочеркасска мне приходилось наблюдать за тем, чтобы войсковые части были удовлетворительно размещены и также несли исправно караульную службу. Последнее заключалось не только в проверке несения караульной службы, но и в постоянном обучении добровольцев этому важному Делу.

Благодаря тому, что в Добровольческой армии все время была не организация, а импровизация, времени на обучение не было. Хотя караульная служба в то время считалась важной необходимостью, но мне при проверке караулов приходилось встречаться со случаями, когда не только рядовой состав караула, но и сам начальник караула не знал своих обязанностей. В таких случаях мне приходилось пояснять обязанности чинов караула на месте их службы.

Кроме Новочеркасска, добровольческие части были и в Ростове. Там были сформированы части: 2-й Офицерский батальон – полковник Лаврентьев; 3-й Офицерский батальон – полковник Кутепов; Морская полурота – капитан 2-го ранга Потемкин; «Дивизион смерти» Кавказской кавалерийской дивизии – подполковник Ширяев.

Конные части:

1-й дивизион – полковник Глазенап;

2-й дивизион – полковник Гершельман,

3-й дивизион – подполковник Корнилов[267].

Легче всего было формировать пехоту, труднее конницу: люди были, но конского состава не хватало, или если и добывались, то с большими затруднениями. Труднее всего было формировать артиллерию. Нужны были не только кони, но и орудия. А откуда их можно получить? За время моего пребывания начальником гарнизона я помню случай, когда на похороны нашего офицера-артиллериста мы попросили у донской казачьей батареи один взвод (2 орудия) на время похорон. После похорон одно орудие вернули казакам, а другое «позабыли» вернуть.

Нам стало известным, что часть артиллерии 39-й пехотной дивизии расположилась недалеко – на расстоянии каких-либо 100 верст от Новочеркасска.

Командир 1-й батареи подполковник Миончинский послал разъезд человек 15 из юнкеров его батареи с целью захватить орудия у этой дивизии. Юнкера из такого предприятия вышли благополучно, и через несколько дней в Новочеркасске появился этот разъезд с двумя орудиями, полной упряжкой и зарядными ящиками.

Таким образом, у нас стало три орудия. Донская батарея имела в парке 5 орудий (одно осталось у нас от похорон). Орудия охранялись. Решено было эти 5 орудий купить. Донцы рвались по своим станицам. Покупка состоялась. Однако случилось одно непредвиденное обстоятельство. У донцов произошла смена частей, и новая смена обнаружила пропажу всех пушек. Казаки в свою очередь решили свои пушки отобрать. Когда об этом доложил подполковник Миончинский, то я немедленно отправился к походному атаману генералу Назарову, которому объяснил всю правду. Походный атаман признал, что Добровольческой армии нужны орудия, но он официально своею властью не может разрешить передать пушки нам, но неофициально благословляет взять и как можно скорее с ними уходить. Потом временно 2 орудия были даны полковнику Чернецову.

В тот же день Добровольческая армия из Новочеркасска ушла в Ростов. Батарея полковника Миончинского в большинстве состояла из юнкеров Михайловского и Константиновского артиллерийских училищ, прибывших на Дон маленькими группами или одиночками. Между прочим, при осмотре этой батареи я обратил внимание на очень стройного и красивого юнкера – оказалось, что этот юнкер был – княжна Волконская, бывший вахмистр конных разведчиков в женском батальоне прапорщика Бочкаревой. Это была одна из лучших батарей в формируемой Добровольческой армии. Из этой же батареи была в свое время отправлена группа юнкеров в Екатеринодар, чтобы там получить пушки. К несчастью, она целиком попала в руки большевиков и очутилась в Новороссийской тюрьме.

6 декабря 1917 года в Новочеркасск прибыл генерал Корнилов. Вскоре потом на Дон стали приезжать и остальные быховские узники. Приказом генерала Алексеева генерал Корнилов 25 декабря был назначен командующим Добровольческой армией, а в руках генерала Алексеева сосредоточилась лишь политическая и финансовая часть Добровольческой армии. Генерал Деникин возглавил все сформированные части армии, как в Новочеркасске, так и в Ростове. Таким образом, генерал Деникин стал начальником гарнизона в Новочеркасске с начальником штаба генералом Марковым, а я занял должность офицера Генерального штаба, соответствующую по должности старшему адъютанту штаба дивизии. Все остальные генералы числились при штабе армии. Начальником штаба армии был генерал Лукомский.

Расположение добровольческих частей в двух городах при неустанном приближении большевиков и при растущей неурядице на Дону побудило командующего армией сосредоточить все части в одном месте. Таким пунктом в то время был выбран Ростов. В середине января (кажется, 11 числа) части из Новочеркасска перешли в новое расположение. Штаб армии занимал особняк во дворе Парамонова, и сам штаб стал называться полевым штабом Добровольческой армии. Вход в помещение полевого штаба разрешался только по пропускам, которые выдавались в другом месте. Дежурство по полевому штабу исполнялось офицерами из конвоя генерала Корнилова. При входе посетителя дежурный офицер требовал пропуск. Служба неслась добросовестно. Одним из таких дежурных офицеров я помню прапорщика баронессу Боде[268], позднее убитую в конной атаке дивизиона полковника Рашпиля[269] под Екатеринодаром. Прапорщик Боде была строгим дежурным офицером.

В Ростове я был назначен начальником «инспекторско-хозяйственного отдела». Собственно хозяйственного дела в нем не было, но лишь инспекторское – близко касавшееся финансов.

Дабы не забыть, вернусь назад, к своему пребыванию в Новочеркасске, чтобы поведать случай, свидетелем которого я был. В Новочеркасске в доме штаба формированных частей жили генерал Корнилов и генерал Деникин. К ним могли приходить те лица, которых я предварительно решил допустить. От нежелательных посетителей я коротко отделывался.

Штаб же армии располагался в другом месте – в одном из зданий донских правительственных учреждений.

Как-то мне пришлось зайти в штаб армии. Штаб армии находился в большом помещении, где была отдельная комната, стены которой и двери были из тонких досок. Я говорил с начальником связи полковником Трескиным[270], и в этот момент вдруг открывается дверь комнатки, выходит генерал Корнилов, резко хлопает дверью и говорит: «Мерзавцы!»

Оказалось, что в этой комнатке происходило совещание общественных деятелей, прибывших из Москвы, в том числе и Милюкова.

Добровольческая армия, находясь в Ростове, представляла из себя как будто бы «проходной двор». Места убитых и раненых немедленно заполнялись новыми добровольцами.