До этого занималась в спортшколе на улице Мира.

— Только не говори мне, что ты не занималась единоборствами — я такие вещи просекаю на раз. Сам такой, — заметил Андрей.

— Фу-у-у-х… — выдохнула девушка. — Ладно, занималась каратэ. Коричневый пояс.

— Точно коричневый? Не слишком ли круто?

— Меня отец учить начал, как на ноги встала. Вместо сына.

— А почему в анкете не указала?

— Это личное, прости… те…

— Это как-то связано с криминалом?

— Не-е-е-ет! — испугалась Власьева. — Я бы тогда сюда не пришла, — покраснела она.

— Ладно, не парься. Теперь вы, двое оставшихся, — посмотрел он на парня, сидящего крайним справа.

— Александр Завьялов, дзюдо, синий пояс, — он слегка привстал как бы в приветствии, — Родители живы, мать — тренер по дзюдо, отец военный. В анкете указано.

Андрей сверился с анкетой, всё верно: Завьялов-старший — капитан Службы Безопасности Саратовского анклава.

— Где жить собираешься: дома или в казарме?

— Где прикажут.

— Это хорошо. А ты? — Андрей поднял глаза на оставшегося не опрошенным чудика.

Выглядел парень, и правда, «авангардно»: зелёные джинсы с дырками, жёлтая рубашка-поло, на шее красная бандана. На голове абстракция типа «папа не горюй»: левый висок выбрит, справа половина волос красная, половина синяя. И где только краску нашёл в такое время? Для полноты образа раздолбая не хватало только жевательной резинки во рту. Впрочем, двигался «чудик», пожалуй, лучше всех остальных отобранных Андреем ребят.

— Дмитрий Соловьёв, дзюдо, коричневый, — он демонстративно подёргал себя за мочку уха с серьгой. — Отец — начальник Службы Безопасности нашего анклава. Мать ушла от нас к попам, но вроде жива, — за некоторой бравадой чувствовалась злость и непокорность.

— Как же ты с такими взглядами до коричневого пояса дошёл?

— А он не дошёл, его на верёвке привели! — расхохотался «синий пояс» — В смысле, ему давно чёрный светит, но он у нас «протестный электорат». Если бы не моя мать, его бы всё-таки выставили.

— В принципе твой уровень тянет на моего зама, но вот «протестный электорат»… Не зассышь убрать эту всю хрень?

— Да чего там сложного? Подумаешь, теорема Пифагора… — усмехнулся Димка — обреюсь наголо и все дела.

— Ого, какие ты у нас слова знаешь?

— А у него мать училкой математики была, пока на религии не свихнулась… — опять влез Сашка, а Димка показал ему кулак, — Ой, да ладно, а то никто не знает!

— А, кстати, что у вас здесь так много на религии повёрнутых?

— Да тут их целый шалман… Сорян, община в Юбилейном, — так же легкомысленно продолжал Завьялов и, поняв, что Андрей не в курсах, пояснил, — это район такой, вернее, раньше был посёлок, но теперь он посреди города. Там шишки разные селились, а во время Чумы туда повёрнутые на этом деле забились и отгородились ото всех.

— Так у вас здесь есть христолюбы? — помрачнел Федотов.

— Не, скорее какая-то другая секта… хрен поймёшь, как называется. Вроде, «Истинный Путь»

— И как вы с ними уживаетесь?

Ответил, как ни странно, Соловьёв:

— Никак не уживаемся: они сами по себе — мы сами по себе. Стычки и раньше иногда бывали, когда со своими крестными ходами по городу шлялись и пытались проповеди свои агрессивно толкать, но полиция сама их к ногтю ставила. Говорят, их даже собирались запретить, но потом Чума пришла и на том всё заглохло.

Прошедшее время глагола Андрей отметил почти автоматически:

— А сейчас?

— А сейчас затихарились. То ли готовятся к чему, то ли наоборот. Как только слух прошёл, что будем объединяться с вашими и казанскими, сразу на дно залегли.

— Ну и хрен с ними. Ладно, тогда так: Соловьёв, как самый знающий в рукопашке — мой заместитель. Остальные — взводные. Курсантов во взводы сами набирайте — договоритесь между собой, но смотрите, чтобы не было отдельно девчачьих взводов…

— А если будет? — влезла «мелкая».

— А если наряд вне очереди?! Я же сказал — смешанные!

— А как же в прошлом веке были женские батальоны? — не унималась она.

— Так. Всё-таки Власьева заслужила наряд вне очереди на кухню, раз по-хорошему не понимаешь. С завтрашнего дня открывается столовая в здании общежития напротив, вот тебе и начало службы. Но с взводом определишься сегодня.

— А можно… — начала было она.

— Можно Машку за ляжку, — усмехнулся Андрей.

— Ну, знаешь! — девушка обиженно вздёрнула свой курносый нос. — Я вообще-то, Маша, если не забыл.

— А, точно… — заглянул он в анкету. — Тогда проехали. Но взвод мне роди хоть из-под земли.

— Ты чё-о-о?? Обалдел, что ли?? — сразу покраснела она.

— Сейчас ещё наряд получишь, — усмехнулся Федотов.

— За что? За то, что рожать не хочу? Или что за ляжку не дам подержаться? Блин, ну и порядки у вас, — мотнула она головой.

— Власьева! В армии сначала выполняют приказ, а только потом его можно обжаловать! — хохотнул Соловьёв. — Тебе как, помочь взвод родить?

— Бэ, рот до ушей, хоть завязочки пришей, — показав язык, осуждающе посмотрела она на обоих.

— Детский сад, штаны на лямках, — покачал головой Андрей. — Ладно, шутки в сторону, — хлопнул он себя по коленкам. — Считай, что на первый раз прощаю невыполнение приказа, но… — испытывающее посмотрел на неё — … только по последним, а наряд никто не отменял.

— Есть, наряд вне очереди и чтобы взвод сегодня был, — вскочила она со своего места.

— Другое дело.

Власьева села обратно.

— И скажу сразу — это всех касается. Народ! Вы все с сегодняшнего дня военнослужащие. Сами выбрали службу — силком никого не тянули, так что поблажек не будет. Вопросы есть? Нет? Тогда все свободны, а ты, Соловьёв, останься.

Народ, немного прибалдевший от такого разговора, плавно потёк за дверь. Остался только Дмитрий.

— Жаль, часть причесона сбрил, а то бы просто перекрасился, — Андрей снова оглядел его экстравагантную шевелюру.

— А сам? — укоризненно посмотрел он на Федотова.

— Это другое… Как-нибудь расскажу.

— Ну и чё тогда паришься? Мне она тоже надоела.

— Серьёзно? — усмехнулся сержант.

— Слушай! Ты же не думаешь, что я реально из этих педрил?

— А