удешевлять их жизнь закупкой продуктов на правах кооператива. Председателем Правления общества был избран адмирал Вяткин, а секретарем и казначеем – его зять, штабс-капитан Космодель; на них, конечно, пал весь труд по организации общества и по сбору нужных ему средств. С последней целью были устроены танцевальный вечер и народное гулянье, давшие сбор в несколько тысяч рублей; эти деньги и занятые у некоторых членов дали возможность начать закупку продуктов по (относительно) дешевым ценам.

Народное гулянье было устроено под звуки немецкой военной музыки, и немецкие офицеры тоже были на нем; вообще, они к нашему обществу относились вполне сочувственно.

Наступившее в Полтавской губернии спокойствие в июле было нарушено появлением какой-то банды из Киевской губернии. В последней происходили какие-то бои населения или оставшихся большевистских частей с немцами. Одна банда переправилась около Рудакова через Днепр, напала на сахарный завод в селе Старом и избила бывший там немецкий пост, а затем двинулась на Переяслав. Состав банды остался невыясненным; говорили, что ядро ее составляют офицеры, борющиеся против немцев и пробирающиеся в Великороссию, и что к ним пристали толпы грабителей; сила банды определялась молвой в одну-две тысячи человек с орудиями и пулеметами. Весть о приближении банды распространилась в городе вечером 20 июля; говорили, что против нее выступит весь немецкий гарнизон города (кажется, всего одна рота) и вся милиция; горожане стали бояться нового нашествия грабителей из сел. Однако гарнизон остался в городе, и за бандой гонялись милиция и части, высланные из Киева и Золотоноши, которым и удалось вскоре рассеять ее. Через два дня, 23 июля, в городе была еще большая тревога: говорили о приближении новой большой банды, и немцы стали принимать меры к обороне города: рыли укрепления, выставили пулеметы и проч. На счастье эта тревога оказалась ложной; никакой новой банды не было, а тревогу поднял «повитовий староста» (по старой терминологии – уездный исправник), штабс-капитан Кривошеее, получивший запоздалую телеграмму о старой банде и вообразивший, что появилась новая. У нас на Пидворках тревога усугублялась тем, что для обороны города предполагалось воспользоваться долиной реки Трубежа, причем мы оказывались впереди этой линии, в сфере огня обеих сторон; поэтому оба раза возбуждался вопрос об уходе на ночь, в город, к знакомым, но оба раза мы оставались у себя и спали прекрасно.

Жизнь на Пидворках была томительно однообразна и скучна: особенно тяжелы были вечера вследствие недостатка освещения: электричество было только в городе, а нам приходилось жечь керосин и свечи. В продаже их почти вовсе не было, а потому приходилось поздно зажигать, жечь лишь одну тусклую лампу, при которой трудно было читать, и ложиться возможно раньше: в десятом часу. Путь от города до нас не освещался вовсе, а потому в темные вечера он становился неуютным, а при лужах и грязи – совсем неприятным; но и днем необходимость тащиться всегда полверсты до города, по плотине и мосту, была надоедлива; дом на Пидворках стоял на сыром месте и сам был сырой. Все это заставило с весны искать другой квартиры в самом городе; но, несмотря на содействие жидов-фахторов, найти приличную квартиру долго не удавалось, и только в начале августа И.В. удалось нанять квартиру, освободившуюся вследствие смерти домовладельца. Квартира эта оказалась слишком малой, чтобы и мы могли в ней поместиться, и нам пришлось искать себе отдельное помещение. Мы уже неоднократно предлагали поселиться отдельно, чтобы облегчить нахождение квартиры, но наши предложения откланялись; теперь же приходилось наскоро искать себе квартиру или комнату. Наше положение затруднялось тем, что у нас не было ни мебели, ни посуды; не было и прислуги, так как наша горничная Таня в начале июня уехала по болезни в Киев, где, как потом сказалось, она устроила себе выкидыш; нам поэтому было желательно найти меблированные комнаты со столом. Вполне удобные две или три комнаты мы нашли в доме Гутковской, соседнем с новой квартирой И.В., – но комнаты были менее удобные, да, кроме того, мы очень стесняли бы хозяйку, которая неохотно бралась довольствовать нас, а затем и вовсе могла отказаться от этого.

Во время этих поисков мы как-то попали под грозовой ливень; вероятно, вследствие этого у меня явилась простуда с сильной лихорадкой; в это время во всей округе свирепствовала злокачественная инфлюэнца, называемая испанской болезнью, поэтому призванный врач заарестовал меня дома на несколько дней; простуда вскоре прошла, но врач нашел у меня старый бронхит в легком; о существовании бронхита я и не подозревал[323].

Приложение

ВЫПИСКА ИЗ ФОРМУЛЯРНОГО СПИСКА О СЛУЖБЕ БЫВШЕГО ЧЛЕНА ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТА, ЗАСЛУЖЕННОГО ПРОФЕССОРА, ПОЧЕТНОГО ЧЛЕНА ИМПЕРАТОРСКОЙ НИКОЛАЕВСКОЙ ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ И ПОЧЕТНОГО ЧЛЕНА КОНФЕРЕНЦИИ ТОЙ ЖЕ АКАДЕМИИ ГЕНЕРАЛА ОТ ИНФАНТЕРИИ РЕДИГЕРА[324]

1. Генерал от инфантерии Александр Федорович Редигер, бывший член Государственного Совета, родился 31 декабря 1853 г., вероисповедания православного; кавалер орденов: российских: Св. Александра Невского, с бриллиантовыми украшениями, Белого Орла, Св. Владимира 2-й и 3-й степеней и 4-й степени с бантом, Св. Анны 1-й, 2-й и 3-й степеней и 4-й степени с надписью: «За храбрость» и Св. Станислава 1-й и 2-й степеней и 3-й степени с мечами и бантом; иностранных: Черногорского князя Даниила 1-й степени; шведского: Меча большого креста 1-го класса; Японского: Восходящего солнца 1-й степени; Бухарских: Золотой звезды с алмазами и Короны с алмазами; Болгарского: Св. Александра 2-й степени со звездой; Французского: Почетного Легиона Командорского креста и Персидского Льва и Солнца с алмазами; Румынский алмазный крест за переправу через Дунай; имеет медали: серебряные в память царствования Императора Александра III и в память Священного Коронования Императора Николая II; светло-бронзовые: в память войны 1877–1878 гг., в память юбилея 200-летия Полтавской победы в 1709 г. и в память 300-летия Царствования Дома Романовых и темно-бронзовую за труды по первой всеобщей переписи населения Империи 1897 г.; знаки: отличия беспорочной службы за XL лет, нагрудный, Высочайший учрежденный для лиц, приносивших Их Императорским Величествам личные верноподданнические поздравления по случаю 300-летня Царствования Дома Романовых в дни юбилейных торжеств и в память 100-летнего юбилея Пажеского Его Императорского Величества корпуса и Румынский железный крест за переправу через Дунай.

Содержание получает по 18 тысяч рублей в год.

2. Из дворян Великого Княжества Финляндского…

<…>

7. Окончил воспитание в Пажеском Его Императорского Величества корпусе, в старшем специальном классе и за отличные успехи имя его занесено на мраморную доску в залах Пажеского корпуса; окончил курс в Николаевской Академии Генерального штаба в геодезическом и строевом отделениях, причем награжден малой серебряной медалью и имя его записано на мраморную доску.

17 июля 1870 г. По Высочайшему повелению переведен в