— Что случилось?

Он презрительно фыркнул.

— Человек не может парить с орлами, когда приходится барахтаться в грязи со свиньями.

Это была любимейшая фраза Ральфа. Он произносил ее, когда увольнялся с должности бармена, администратора в ресторане, продавца недвижимости и биржевого маклера. Он вытащил из-за пазухи какие-то документы и передал ей. Кэт прочла первый лист и подняла на него глаза, не веря.

— Что это такое?

— Я урезаю алименты. Ты зашибаешь приличные деньги, а я нет. Мой адвокат говорит, что у тебя нет ни единого шанса, если ты потащишь меня в суд. — Он вынул дешевую ручку и протянул ей. — Так что окажи любезность, поставь подпись на последней странице.

— Так вот почему ты хотел видеть нас с Зоуи?

— Ну это не единственная причина.

— Какая низость.

Ральф пожал плечами.

— Такое в Америке каждый день происходит.

— И что мне сказать Зоуи?

Он снова пожал плечами.

— Мне не нравится ее раскраска. Если тебе интересно мое мнение.

Кэт показалось, что у нее внутри что-то оторвалось. Зоуи нарисовалась в дверях с бутылкой пепси в руке. Кэт вытолкала ее в коридор.

— Иди в машину, — велела она.

Зоуи заглянула в раздевалку. Ее отец держал в одной руке пачку документов, в другой — грошовую ручку. «Вот черт», — мысленно выругалась она.

— Что случилось?

— Делай, что тебе говорят, — ответила ей мать.

Зоуи вышла из подземного тоннеля на стоянку позади стадиона и увидела, что Тони как раз отъезжает на своей «Хонде-Аккорд» 1992 года.

— Эй, Тони!

Девочка помахала ему, надеясь, что он остановится. Но Валентайн не остановился. Господи, до чего же она терпеть не могла тачку Тони, старую, уродливую, с таким пробегом, что одометр уже зашкалило. У Тони хватило бы денег на что-то крутое — вроде «мерса» или «Лексуса», — но для него это был слишком решительный шаг. И Зоуи ненавидела его за это. Они с матерью заслуживали большего, чем какая-то занюханная дряхлая «Хонда».

Зоуи следила за тем, как он едет по стоянке к дороге. Тони опустил стекло и выбросил что-то. Машина пересекла улицу и повернула на федеральную автостраду номер четыре. Тони, конечно, чудак, но временами может быть забавным. Особенно, когда по телику показывают фокусников. Он всегда раскусывает их.

Пройдя вперед, девочка подняла коробочку, которую он выбросил. Это был подарок, только оберточная бумага вся разорвана. Встав под ярким галогенным фонарем, она сняла обертку, открыла крышку и вскрикнула, увидев, что Тони собирался подарить ее матери.

«Красотища!» — подумала Зоуи.

Глава 2

Палм-Харбор примостился к северу от Сент-Питерсберга, на тихом западном побережье Флориды. В те времена, когда Валентайн и его покойная ныне жена подумывали перебраться туда после выхода на пенсию, там насчитывалось пять тысяч жителей. Сонный маленький городишко, он казался другой планетой по сравнению с суетным Атлантик-Сити.

Пятнадцать лет спустя население возросло до пятидесяти тысяч, и спокойствие городка нарушили бульдозеры застройщиков. С каждым днем дороги становились все более забитыми, государственные школы — переполненными, а питьевая вода по вкусу все меньше напоминала питьевую воду.

Зимы были особенно отвратительны. Рестораны наводнялись неотесанными северянами, так же как пляжи и торговые центры.

Валентайн тоже когда-то был неотесанным северянином, но сбросил эту кожу, когда переехал. Ленивая медлительность Палм-Харбора подходила Тони как нельзя лучше, и он с нетерпением ожидал знойного лета, когда зимние пташки[104] улетят домой.

Он сидел на веранде и читал газету. На фондовой бирже не наблюдалось никакой стабильности, и Валентайн проверил свой фонд взаимных инвестиций. Во времена службы в полиции у него больших денег не водилось. Теперь же, на пенсии, их у него скопилось столько, что он не знал, куда их потратить.

По дорожке к нему шагала Мейбл в канареечно-желтых широких брюках и голубой блузке. В руках она несла контейнер для еды. Тони поднялся из кресла-качалки ей навстречу.

— Доброе утро, — приветствовал Валентайн соседку. — Как жизнь?

— Кому какое дело? — отмахнулась она.

Пожилые люди Флориды испытывают какое-то особое мрачное наслаждение, обсуждая свои болячки, их здоровье становится темой для эпопей об упадке сил и постепенном умирании. Мейбл же в этом не участвовала. Это «кому какое дело?» прекрасно отражало ее отношение к себе.

— Завтракать будешь? — поинтересовалась она.

— А то.

Они вошли в дом. Мейбл подкармливала его с той поры, как умерла Лоис. Никаких изысков — простая горячая еда. Она поставила две тарелки на кухонный стол, включила кофеварку, потом сунула контейнер с яичницей, сосисками и жареной картошкой в микроволновку. Зазвонил телефон. Валентайн ответил.

— Пошел к черту, — буркнул он и повесил трубку.

— Тони, как грубо, — удивилась Мейбл.

— Продавец какой-то.

— А зачем хамить?

— Меня достало, что они все время звонят. Я не желаю менять поставщика услуг дальней связи, чистить ковры и покупать акции. Если я выдержу характер и продолжу огрызаться, они отстанут.

Мейбл вытащила контейнер, от которого поднимался пар. Валентайн облил все острым «Табаско». Он был помешан на соусах, вероятно, из-за того, что много лет питался бог знает чем.

— Ну, так ты мне расскажешь? — спросила Мейбл, когда они поели.

— О чем?

— О том, что произошло между тобой и Кэт. Может, зрение у меня уже не то, что раньше, но я пока не ослепла.

Он подобрал остатки соуса сухим хлебцем и вкратце обрисовал ей сцену в раздевалке.

— Я поехал домой с ощущением, что последние два месяца был последним кретином, да еще выряженным в нелепейший костюм. Мне жаль, что ты стала свидетелем этого.

Мейбл подалась вперед и дотронулась до его запястья.

— Ты ей позвонил?

— Я оставил сообщение на сотовом и на автоответчике в ее гостинице.

— Она тебе перезвонила?

— Нет.

— А как же та брошка с бриллиантом, которую ты купил в «Аван-Голд».

— А что?

— Ты ей ее подарил?

— Я выбросил ее из окна машины.

— Эх ты…

— Зоуи ее подобрала.

— Думаешь, она отдаст ее матери?

«Нет, скорее вставит себе в пупок», — решил Валентайн.

— Надеюсь, — ответил он.

— И что ты будешь делать?

— Продолжу жить, наверное.

Они услышали, как у дома затормозила машина, Мейбл пошла посмотреть и вернулась с толстым конвертом «Федерал Экспресс»[105].

— Это от Жака. Я тебе рассказывала о нем. Он прислал чек на пять тысяч. Светящиеся метки.

— Точно. Этот идиот из Южной Африки.

— Тони, так нельзя говорить о клиентах.

— Твоя правда. Ну, открывай же конверт. Может, он еще денег прислал.

Она открыла. Содержимое немало удивило их обоих.