Надо было провести полную реформу заработной платы. Первый этап такой реформы – корректировка базы и анализ, как на эти изменения среагирует общество, – я успел сделать, как министр труда. Но ещё следовало пересмотреть все тарифы, ввести чёткие оценки простого и сложного труда».

Запуск такой реформы планировался на июль-август 1991 года, провести его должны были за один квартал, причём начинаться она должна была одновременно с реформой оптовых и розничных цен, объявленной ещё до «павловского» обмена купюр. Её хотели начать 2 апреля и к ней привязывали реформу розничных цен на продукты, входящие в среднюю продуктовую корзину. Телевизоры, автомобили тогда решили не трогать.

Одинаковую компенсацию заранее должны были выдать всем, включая неработающих, невзирая на размер их заработной платы. Получалось, что в результате выигрывали малообеспеченные.

Щербаков В. И.: «Таких шагов мы считали, нам надо было сделать 3–4. И поднять зарплату до такого уровня, чтобы стала выгодна такая механизация и автоматизация процессов, когда на производстве простым манипулятором заменяется как минимум 3–4 человек.

В существующей модели, чтобы хоть как-то заинтересовать в механизации, надо было обеспечить сокращение 12–15 работников.

Выходило, что именно в низкой стоимости рабочей силы, низком уровне зарплаты трудящихся, пожалуй, главная причина отсутствия заинтересованности в техническом процессе. Такой вопрос одними лозунгами, призывами, решениями съездов не устранить. Нужны меры другого порядка, но они требовали пересмотра основ политико-экономической модели сталинско-ленинского социализма».

Заочный спор с нетерпеливыми последователями

Владимир Иванович был уже председателем Госплана, когда к нему на работу пришёл Егор Тимурович Гайдар (его в 1990 году уволили из журнала «Коммунист»). Слово за него замолвил Александр Николаевич Яковлев.

Щербаков В. И.: «Мы к тому моменту были знакомы, но приятелями не были. Встретились, поговорили с ним, толковый и порядочный человек. Назначить его на должность в Госплане было практически нереально. Исключён из главного партийного журнала – ни один кадровик его не пропустит. Яковлев ничего сделать не сможет. Именно поэтому и звонил с просьбой найти решение. Я предложил ему должность руководителя экспертного совета, практически внештатная должность, не требующая согласования с ЦК. В этой должности он работал до перехода в правительство к Ельцину. У нас сложились хорошие рабочие, но, как показал его переход в команду Ельцина, не очень доверительные отношения».

Когда Гайдар, став вице-премьером нового правительства подписал в январе 1992 года у Ельцина указ о либерализации цен, он позвонил Щербакову примерно в 12 ночи, и сказал: «Я только что решил то, что ты сделать не смог!» На что получил ответ: «Молодец, замечательно, но скажи мне, сколько будут стоить галоши?» Реформатор удивился: «При чём тут галоши?!»

Тогда бывший, уже опытный, т. к. битый, вице-премьер объяснил ещё небитому коллеге: «Понимаешь, ты затеял либерализацию нефтегазовых цен, все искусственные каучуки делаются из нефтяного сырья. В галошах и сапогах ходит по меньшей мере треть страны – практически вся Средняя Азия, вся деревня. Раньше они стоили 2 рубля и бабуся, которой мы платили пенсию 30, а то и 25–28 рублей, могла их купить, когда предыдущие износит. А теперь она сможет это сделать?

Щербаков В. И.: «А ещё, главным парадным костюмом рабочего, а порой и итээровца, был гэдээровский костюм из химволокна, для женщин – мечта купить платье или кофточку с люрексом за 60 рублей. Плавильщик или горный рабочий получал 250 рублей. А теперь сколько лет ему и жене старую одежду донашивать придется? Посчитал это?»

В ответ была реплика: «Это всё ерунда!» Однако буквально сразу проведение либерализации энергоресурсов отложили, цены на нефтегазовое сырьё заморозили.

Щербаков В. И.: «Да, полки магазинов довольно быстро наполнились, но исчезли покупатели.

Мы же готовили реформу оптовых и розничных цен. Серьёзно к ней готовились и хотели, чтобы от неё выиграли и люди с высоким, и люди с низким доходом не проиграли. И такой вариант был.

Надо было в первую очередь, как я тогда говорил, “перемасштабировать”, провести изменение соотношения цен, как разных продуктов и товаров, так и соответствие их с доходами людей. Как я уже говорил, мы собирались поднять цены примерно в три раза на основные виды продовольствия и промтоваров, входящих в среднюю корзину прожиточного минимума. Но одновременно резко поднять заработную плату и социальные выплаты. То есть в какой-то степени повторить то, что было сделано в 1947 году.

Но мы сильно просчитались, потому, что тогда была другая страна, другие система управления, активность народа, иные вожди, иная оппозиция. В результате нам не дали возможность как следует подготовить такую реформу и тем более её реализовать».

Подход к практическому проведению приватизации

Итак, после многочисленных дискуссий, о которых мы уже рассказывали прежде, всем важно было получить ясный ответ – что ждут от приватизации? От этого зависело, под каким углом писать закон. Члены правительства взывали: «Дайте ответ!» Но его не было!

Щербаков В. И.: «Я вновь и вновь на всех совещаниях задавал вопрос о политической цели приватизации. В чём она? В уничтожении госсобственности, в социально справедливом её разделе или, наконец, в модернизации производительных сил? На мои упорные вопросы отвечали, что с Политбюро так разговаривать нельзя. Вы вообще кем тут себя считаете? Говорю, что считаю себя коммунистом, который получил задание подготовить предложения и который просит уточнить цель этого задания, потому что иначе даже не представляю, что должен принести и положить на стол. Потому что, когда всё в стране решал генеральный секретарь, – это был один расклад. Но теперь за утверждением решения надо идти в Верховный Совет, а там будут “смотреть на свет” каждую строчку и понесётся критика, начиная вот с этих базисных позиций. Там ещё миллион других вопросов зададут по отдельным нормам закона, но главные вопросы: “В чём суть приватизации? Кто этот новый собственник, которого мы хотим увидеть?” Я так понимаю, что это прежде всего он должен быть более эффективным. Под этим, во-первых, я подразумеваю появление новых продуктов, во-вторых, новых технологий, в-третьих, нового оборудования, в-четвёртых, новых форм организации и управления производством, и только в-пятых – денег. Пункты с первого по четвёртый у нас отсутствуют, а деньги в стране есть только у теневиков и преступников. Если хотим широко развернуть приватизацию, то реально это означает передачу собственности в руки этой категории “инвесторов” и иностранцев. Поэтому в стране ничего и нет: из ничего ничего и не получается, об этом ещё Аристотель предупреждал.

Популярная идея (вовсе не чубайсовская, она давно озвучивалась и прорабатывалась до него) всем раздать обезличенные, не персонифицированные поимённо ваучеры,