Шрифт:
Закладка:
— Счастливого Рождества вам всем и каждому, — сказал я.
В ответ все в один голос прокричали: «Счастливого Рождества вам, сэр, и миссис Эшли!» — после чего Билли Роу, который по случаю праздника прилепил ко лбу свой единственный клок волос, спустив его до самых бровей, запел высоким, пронзительным голосом:
— Воскликнем же громко тройное «ура!» В честь пары, что всем нам желает добра!
От здравицы, громким эхом прокатившейся под потолком длинной комнаты, пол затрясся, и мы все едва не обрушились на стоящие внизу экипажи. Я взглянул на Рейчел. В ее глазах блестели слезы. Я покачал головой. Она улыбнулась, смахнула их и подала мне руку. Я заметил, что крестный с застывшим лицом смотрит на нас, и — совершенно непростительно с моей стороны — подумал о дерзком ответе на молчаливый укор, которому школьники испокон века учат друг друга: «Если вам не нравится, можете уйти». Уместнее всего было бы взорваться, но я только улыбнулся и, продев руку Рейчел в свою, повел ее в дом.
Кто-то, скорее всего молодой Джон, поскольку Сиком передвигал ноги, как под ритуальный барабан, перед раздачей подарков сбегал в гостиную и поставил на стол печенье и вино. Но мы слишком плотно заправились; то и другое осталось нетронутым, хотя я заметил, как помощник викария сжевал сдобную булочку. Вероятно, в тот вечер он ел за четверых. Вдруг миссис Паско, которая — да простит мне Господь! — явилась в этот мир, чтобы своим болтливым языком разрушить его гармонию, повернулась к Рейчел и проговорила:
— Извините меня, миссис Эшли, но я непременно должна высказаться. Какое на вас красивое жемчужное колье! Я весь вечер не сводила с него глаз.
Рейчел улыбнулась и прикоснулась к колье.
— Да, — сказала она. — Оно великолепно.
— Еще бы не великолепно, — сухо заметил крестный, — оно стоит целого состояния.
Кажется, только Рейчел и я обратили внимание на его тон. Она в недоумении взглянула на крестного, затем на меня и уже собиралась что-то сказать, но я выступил вперед.
— По-моему, экипажи поданы, — сказал я.
Я подошел к двери гостиной и остановился. Даже миссис Паско, обычно глухая к намекам на то, что пора откланяться, поняла, что для нее вечер подошел к концу.
— Пойдемте, девочки, — сказала она, — вы, должно быть, устали, а впереди у нас трудный день. В Рождество, миссис Эшли, семья священника не знает ни минуты покоя.
Я проводил семейство Паско до дверей. К счастью, я не ошибся — их экипаж стоял у подъезда. Помощника викария они забрали с собой, и он, как птенец, съежился на сиденье между двумя полностью оперившимися дочерьми своего патрона. Когда они укатили, к дому подъехал экипаж Кендаллов. Я возвратился в гостиную и застал в ней только крестного.
— А где остальные? — спросил я.
— Луиза и миссис Эшли поднялись наверх, — сказал он. — Они вернутся через минуту-другую. Я рад, что могу поговорить с тобой наедине, Филип.
Я подошел к камину и остановился, заложив руки за спину.
— Да? — сказал я. — О чем же?
Крестный медлил с ответом. Его явно что-то беспокоило.
— У меня не было возможности повидаться с тобой перед отъездом в Эксетер, — сказал он, — иначе я завел бы этот разговор раньше. Дело в том, Филип, что я получил из банка сообщение, которое расцениваю как весьма тревожное.
Разумеется, колье, подумал я. Ну что ж, в конце концов, это мое личное дело.
— Полагаю, от мистера Куча? — спросил я.
— Да, — ответил крестный. — Он уведомил меня, каковой шаг с его стороны вполне оправдан и правомерен, о том, что миссис Эшли сняла со счета сумму, на несколько сотен фунтов превышающую выделенное ей ежеквартальное содержание.
Я похолодел и уставился на крестного, но замешательство быстро прошло, и мое лицо залилось краской.
— Ах! — вырвалось у меня.
— Я этого не понимаю, — продолжал он, меря шагами гостиную. — Ее расходы здесь весьма ограниченны. Она живет в качестве твоей гостьи и если в чем и нуждается, то отнюдь не во многом. Единственное объяснение, которое приходит мне на ум, это то, что она отсылает деньги за границу.
Я по-прежнему стоял у камина, и сердце бешено колотилось у меня в груди.
— Она очень щедра, — сказал я. — Сегодня вечером вы, наверное, это заметили. Всем по подарку. Здесь не уложишься в несколько шиллингов.
— На несколько сотен фунтов можно купить в десятки раз больше, — возразил крестный. — Я не ставлю под сомнение ее щедрость, но одними подарками превышение кредита нельзя объяснить.
— Она взяла на себя расходы по дому, — сказал я. — Купила драпировки для голубой спальни. Все это необходимо принимать во внимание.
— Возможно. Но тем не менее факт остается фактом: она сняла со счета в два, а то и в три раза больше той суммы, которую мы договорились выплачивать ей каждые три месяца. Что мы решим на будущее?
— Удвоим, утроим сумму, которую она получает сейчас, — сказал я. — Видимо, мы определили ей недостаточно.
— Но это абсурд! — воскликнул крестный. — Ни одна женщина, живущая так, как она живет здесь, не стала бы тратить такие деньги. Светской даме в Лондоне и той было бы трудно растранжирить так много.
— Может быть, есть долги, о которых мы ничего не знаем, — сказал я. — Может быть, кредиторы во Флоренции требуют от нее денег. Я хочу, чтобы вы увеличили содержание и покрыли превышение кредита.
Крестный остановился передо мной, поджав губы. Я хотел поскорее покончить с этим делом. Мой слух уловил звук шагов на лестнице.
— Еще одно, — сказал крестный, — Филип. Ты не имел права брать колье из банка. Ведь ты понимаешь, не так ли, что оно является частью коллекции, частью недвижимости, и ты не имеешь права изымать его.
— Оно мое, — сказал я, — и я могу распоряжаться своей собственностью, как мне будет угодно.
— Собственность пока не твоя, — возразил он. — Твоей она станет через три месяца.
— Что из того? — Я махнул рукой. — Три месяца пройдут быстро. С колье ничего не случится, если оно будет у Рейчел.
Крестный поднял на меня глаза.
— Не уверен, — сказал он.
Скрытый смысл его слов привел меня в ярость.
— Боже мой! — воскликнул я. — На что вы намекаете?! На то, что она возьмет и продаст его?
Крестный молча пощипывал усы.
— В Эксетере, — наконец сказал он, — я кое-что узнал о твоей кузине Рейчел.
— Что вы имеете в виду, черт возьми? — спросил
