и Конклинга в одного персонажа, он проявил недюжинную смекалку. Конклинг, которого его поклонники описывали как Адониса, никогда не простил Блейну нападок на его "надменное презрение, его величественную развязность, его величественную, сверхвыдающуюся, всепоглощающую, индюшачью походку".20

Роско Конклинг стал воплощением проблем, связанных с написанием сатиры в Позолоченный век, когда сатира скорее разбавляла и без того возмутительную реальность, чем преувеличивала ее. Эскапады Конклинга дали представление о политике, которую Адамс презирал. В 1879 году Конклинг был любовником Кейт Чейз Спрэг, дочери покойного верховного судьи Салмона Чейза. Она была известной красавицей, за которой ухаживал Джон Хэй, вашингтонский хостес и хорошо информированный инсайдер, к которому Хэй и другие обращались за политическими советами. Она также была обиженной женой бывшего сенатора Уильяма Спрэга, потерявшего значительную часть своего семейного состояния во время паники 1873 года.21

Уильям Спрэг пил, транжирил оставшиеся деньги, гонялся за женской прислугой и содержал любовниц, одна из которых написала плохо замаскированную книгу о своем романе с ним. Кейт Спрэг уехала в Европу, а затем вернулась в Вашингтон; она тратила деньги, которые могла получить от мужа, и начала все более публичный роман с Конклингом. Этот роман привел в ярость Уильяма, который в пьяном гневе вытащил и сжег их дорогую мебель на лужайке своего поместья и пригрозил жене выброситься из окна второго этажа. Все это попало в газеты летом 1879 года, когда он неожиданно вернулся домой из поездки и обнаружил, что Конклинг гостит у его жены в летнем доме Спрэгов в Наррагансетте, Род-Айленд. Спрэг выгнал его и пригрозил ему ружьем. Конклинг попытался скрыться, но неудачно. Он заботился о своей репутации гораздо больше, чем о Кейт Спрэг, и оставил ее разбираться с последствиями.22

Грандиозное обличение Рэтклиффа в книге "Демократия" миссис Лайтфут Ли могло бы относиться к целому ряду американских политических деятелей. "Я унизила себя, - говорилось в тексте, - обсуждая с вами вопрос о том, должна ли я выйти замуж за человека, который, по его собственному признанию, предал самое высокое доверие, которое только можно было ему оказать, который брал деньги за свои голоса, будучи сенатором, и который сейчас находится на государственной службе благодаря успешному мошенничеству, когда по справедливости он должен сидеть в тюрьме штата". Но настоящим разочарованием для нее стали ее соотечественники, "девять из десяти" которых "сказали бы, что я совершила ошибку". "Демократия", - сказала она, - "расшатала мои нервы".23

По мнению Адамса, американская общественность получила практически то правительство, которое заслужила. Циничный, веселый, хорошо информированный и страдающий диспепсией, Адамс проследил печальную и нелепую дугу американского упадка от гражданского долга и великого дела Гражданской войны до убогой погони за богатством и должностями.24

Как политическое оружие демократия утратила свою силу, поскольку в 1880 году было трудно различить степень коррумпированности соперников-республиканцев за номинацию. Адамс, либеральный республиканец, поддерживавший Тилдена в 1876 году и одобрявший реформы Хейса, вероятно, предполагал соревнование Тилдена и Блейна, что и предполагало большинство осведомленных наблюдателей. Хейсу нравилось быть президентом примерно так же, как его врагам из числа демократов и сторонников нравилось то, что он был президентом. Он отказался баллотироваться на второй срок.25

Республиканцы разделились. Блейн возглавил фракцию республиканцев, "Полукровок", которые порвали со "Сталеварами" из-за реформы государственной службы. Сторонники во главе с Конклингом ненавидели Блейна почти так же сильно, как и либералы вроде Адамса. Возможность получить номинацию дала и Конклингу, и Блейну шанс пощеголять и поприкалываться. Конклинг говорил о том, чтобы дать Улиссу С. Гранту третий срок, хотя предпочтительным кандидатом Конклинга был, как всегда, Роско Конклинг. Если бы "Сталвартс" добились своего, приближающаяся избирательная кампания 1880 года предложила бы выбор между двумя самыми известными фигурами в американской политике: Улиссом Грантом и Сэмюэлем Тилденом.26

Грант отрицал, что ему нужен третий срок, но он был готов к работе, если его призовет съезд. Запятнанный скандалом и запятнанный экономической депрессией, он применил блестящую тактику ведения предвыборной кампании: он покинул страну. В мае 1877 года он и его жена Джулия, которая, вероятно, хотела вернуться в Белый дом больше, чем ее муж, отправились в двухлетнее большое турне, океанский бриз которого, как надеялся Грант, рассеет аромат скандала и неудач, прилипший к нему, как сигарный дым. Покинуть страну не означало исчезнуть с глаз долой. Грант взял с собой Джона Рассела Янга из газеты New York Herald. Даже в позолоченный век репортеры не были обычным атрибутом семейных отпусков, а уж тем более гранд-туров. Янг регулярно отправлял домой депеши, информируя американскую общественность о путешествиях Гранта. Позже он собрал их в двухтомный иллюстрированный мемориал о путешествии - "Вокруг света с генералом Грантом", который был опубликован за год до президентских выборов.27

В отчете Янга бесчисленные приемы, банкеты и речи сочетаются с викторианским травелогом, придающим неустанному осмотру достопримечательностей Гранта атмосферу военной кампании. Это продемонстрировало, если не больше, силу выносливости экспрезидента. Янг подбирал свои рассказы так, чтобы привлечь внимание республиканцев. Ему нравились протестантские страны, особенно Великобритания и Пруссия. Они были современными, экспансивными и, несмотря на свои недостатки, прогрессивными. Католическая Европа часто была прекрасна, но полна признаков древней и пришедшей в упадок цивилизации. Как и Россия, Северная Африка, Ближний Восток, Индия, Китай и Япония, она чаще всего была просто старой и раздражающей.

Когда Янг описывал достопримечательности, Гранты исчезали на несколько страниц, но Улисс Грант был в центре тщательно отредактированных "бесед", разбросанных по всему томику. Здесь Грант сбросил одежды президента-неудачника и вновь предстал в образе республиканского героя-воина. И Янг в своих депешах, и Грант в своих речах и беседах напоминали американской аудитории, что когда европейцы хвалили и приветствовали экс-президента, они на самом деле восхваляли Соединенные Штаты.28

Янг никогда не упускал из виду политическую реабилитацию Гранта. Бывший генерал вспоминал о войне, напоминая читателям о своей выдающейся военной карьере и служении своей стране. При любой возможности Янг ассоциировал Гранта с Линкольном. Грант защищал свое президентство в выражениях, которые, возможно, только Конклинг не находил удивительными. Он сказал, что в общественной жизни встречал всего шесть человек, которые были "нечестными с абсолютной моральной уверенностью", хотя циник мог бы подумать, что он назначил не меньше такого количества в свой собственный кабинет. Он утверждал, что правительство при республиканцах было "честно и экономично управляемым, [и] что наша государственная служба так же хороша, как и любая другая в мире, которую я видел". Он нападал на реформаторов и превозносил "великий характер и гений" Конклинга. По мнению Гранта, Конклинг был бы лучшим кандидатом, чем Хейс в 1876 году.29

Пока Грант путешествовал, страна раздроблялась, и эта раздробленность стала как большим политическим