провести вас в Крепость, но, должно быть, в какой-то момент не сумел побороть своего, гм, трепета перед карающей дланью Башни. Он-то знает, что рано или поздно ему придется туда вернуться — и решил на всякий случай обезопасить себя за ваш счет, вот и все… Прекрати скулить, шелудивый, — прежним тоном, не повышая голоса, ровно добавил он: Гэндальф даже не сразу сообразил, что эта фраза адресована не ему, а Шмыру, который в этот момент издал особенно громкий и страдальческий стон. — Или я похлопочу о том, чтобы в этом месяце ты не получил своего снадобья… Мёрд, убери его.

Мёрд, пожевав неприятными, сморщенными, глубоко втянутыми в рот губами, что-то брюзгливо приказал Гомбе, и тролль тут же подхватился; в его застывшем, потухшем взоре засветилось голодное оживление — ни дать ни взять внутри зажглась невидимая лампадка. Впрочем, в его вмешательстве уже не было нужды: подобрав полы плаща, волочащиеся по полу, Шмыр проворно метнулся прочь и юркнул в приоткрытую дверь. Откуда-то из коридора донесся его горестный вопль: «А-а-о-о-ы-ы…»

— Вероятно, — сухо сказал маг, — сейчас самое подходящее время обсуждать проблемы этого несчастного затравленного создания, Кхамул. — Ему казалось, что назгул намеренно тянет с допросом, будто чего-то (или кого-то) ждет, прислушиваясь к раздающимся за дверью шагам. — Вряд ли цель нашей встречи состоит именно в этом.

— В чем же, по-вашему, она состоит? — миролюбиво спросил Кхамул.

— Вам нужно получить от меня некоторые сведения.

— И вы готовы нам их предоставить?

— А моя готовность или не-готовность что-то изменит?

— Откровенно говоря, вряд ли. Вы же понимаете, что вы живым из Замка не выйдете.

— Тогда какой мне смысл вообще хоть что-нибудь говорить?

— Ну, вы можете и не захотеть отсюда выходить.

— Гм. Что вы имеете в виду?

Дверь рывком распахнулась, и в помещение проскользнул еще один закутанный в плащ субъект — очередной имярек, неизвестная величина в этом шахматном царстве черных безликих фигур. Вошедший остановился возле окна, в полумраке, повернувшись к комнате спиной, и устремил взор в ночное небо, где явно происходило нечто более интересное, нежели на бренной земле, в этом мрачном сыром застенке. Гэндальф вздрогнул, его внезапно отчего-то проняло холодом, словно ледяной, промозглый сквозняк заполз в помещение сквозь невидимые щели в каменных стенах… Маг спросил, преодолевая этот холод, как путник преодолевает возникший на пути глубокий сугроб:

— Так что вам от меня нужно?

Шелестящий голос Кхамула по-прежнему звучал ровно и бесстрастно:

— Например, узнать, кто вы такой. И что делаете здесь, в Средиземье.

— Кто я такой? Вы знаете моё имя.

— Это не ваше имя. Это ваше прозвище.

— Не понимаю, о чем вы…

— Бросьте, Гэндальф. Вы же не человек. Сделайте одолжение, не считайте нас за совсем уж непроходимых болванов. Знаем мы, как вы бродите по западным землям и мутите воду… господин Митрандир или как вас там. Вы — воплощенный… и мы догадываемся, кто вас сюда послал и с какой целью. Но мы не знаем, сколько вас здесь — таких, как вы, и где вас искать.

— Нас… достаточно много для того, чтобы не дать вам погрузить Средиземье во тьму, — хрипло произнес Гэндальф. Осведомленность Кхамула не то чтобы застала его врасплох, но все же была достаточно неприятна. — Вот, собственно, и все, что я могу вам сказать.

Фигура возле окна лениво шевельнулась.

— «Погрузить во тьму»? Кого? Этих дикарей с западного берега Андуина? — Голос незнакомца звучал мягко, даже мелодично, но отчего-то странно резал слух — вероятно, оттого, что порой в нем проскальзывали холодные металлические нотки. — Право, уж от вас, Гэндальф, я не ожидал услышать подобного дешёвого пафоса. Откровенно говоря, нам нет до этих несчастных забулдыг никакого дела… и я был бы счастлив, если бы им точно так же не было никакого дела до нас.

— Но вы делаете все, чтобы на вас невозможно было не обращать внимания, — негромко заметил Гэндальф.

Незнакомец не ответил. Шагнул вперёд, откинул капюшон. Лицо у него было красивое, с тонкими нервными чертами, но до неестественности бледное, словно бы обескровленное, с едва приметным голубоватым отливом. Неопределённого цвета глаза смотрели спокойно, внимательно, чуть насмешливо, на твёрдом узком подбородке имелась миловидная ямочка. Тьма густела у него за плечами, и стояла в его взоре, как мутная болотная вода, и обрамляла его голову тёмным ореолом… хотя, возможно, это была просто густая и непокорная грива волос — слегка вьющихся, чёрных, как зимняя безрассветная ночь.

Спокойно, старый, сказал себе Гэндальф. Ничего неожиданного.

— Саурон, — помедлив, негромко произнес он. — Я… подозревал.

Саурон обворожительно улыбался.

— Рад, что оправдал твои ожидания, старик. Но я все же предпочитаю другое имя — Аннатар. Ну или Майрон, в крайнем случае.

— Неплохо выглядишь, — хрипло сказал Гэндальф.

— Ну, стараюсь, — скромно заметил Саурон. — Но мне пришлось потратить немало сил на придание себе… должного внешнего вида.

Он небрежно выпростал из-под плаща правую руку и возложил её на эфес кинжала, висевшего на поясе. Рука была бледная и нежная, как у девушки, по-эльфийски изящная, с длинными точеными перстами, лишь на месте указательного пальца торчал несоразмерно короткий и потому бросающийся в глаза уродливый обрубок.

Гэндальф, покосившись на него, вопросительно приподнял брови.

— А это зачем? Почему нельзя было… восстановиться полностью, так сказать, в целостном и первозданном виде?

Саурон медленно поднял правую руку и посмотрел на культю, бережно закрытую мягким кожаным наперстником. Ласково провел по ней пальцами левой.

— Это просто… напоминание, старик.

— О твоей ошибке?

— О том, как я вас всех ненавижу.

— А ты иногда… забываешь?

— Я не забываю ничего и никогда. Просто у меня много дел.

Гэндальф потер рукой лоб. Беседа — вроде бы легкая и непринужденная — плелась вокруг волшебника, точно ловчая сеть, слова висели в воздухе незримо, но всеохватно, липли к лицу, будто паутина.

— С какой миссией тебя сюда прислали, старик? — негромко спросил Саурон. — Вот что мне занятно узнать… Впрочем, в общих чертах я её представляю, конечно… кое-кому не сидится ровно на вселенском троне, но этот кое-кто слишком ленив, чтобы самолично поднять задницу, небрежно шевельнуть пальцем и раздавить такую ничтожную козявку, как я.

— И это всё? — помолчав, спросил Гэндальф.

— Нет, конечно. Меня интересует Единое… Ты знаешь, о чем я.

— Мне не известно, где оно. Никому это не известно.

— А эльфийские Кольца? Не то чтобы это представляло для меня какой-то практический интерес, но просто любопытно.

Гэндальф пожал плечами. Ему стоило некоторых усилий сохранять вид достаточно небрежный и безразличный.

— С чего вы решили, что я должен это знать? Я — посланник Западных земель, пусть