запрет на любые иски против семьи, а затем продлил его снова, несмотря на возражения Летиции Джеймс о том, что Саклеры получают "преимущества защиты от банкротства, не подавая заявления о банкротстве сами".

Став судьей по делам о банкротстве, Дрейн, похоже, считал себя творческим технократом, заключающим сделки, главной заботой которого была эффективность. Он часто ссылался на огромные расходы, связанные с процессом банкротства - десятки адвокатов компании, Саклеров и различных кредиторов, которые выставляли почасовые счета, - и стремился упростить процедуру, ссылаясь на нужды тех, кто пострадал от опиоидного кризиса, и предлагая, чтобы все те ограниченные ценности, которые Purdue еще имела, были направлены на помощь людям, борющимся с зависимостью, а не на обогащение адвокатов.

Имея столь заведомо узкое представление о собственном назначении, Дрейн не проявлял особого интереса к более масштабным вопросам справедливости и подотчетности, словно это были теоретические концепции, не имеющие отношения к текущим переговорам. Более того, иногда он проявлял недовольство прокурорами штата и адвокатами, представляющими интересы жертв, потерявших близких в результате кризиса, выражая нетерпение по поводу их настойчивых требований призвать компанию и семью к ответу. Предложение Саклеров об урегулировании всех претензий все еще оставалось в силе, и на одном из слушаний Дрейн предположил, что постоянный отказ Моры Хили и других окружных прокуроров принять их предложение - это политическая авантюра; мысль о том, что они "задерживают то, что хорошо для всех", была "почти отвратительной", сказал Дрейн.

Одним из основных источников разногласий в ходе разбирательства в Уайт-Плейнс стало раскрытие информации: возможность прокуроров штата и юристов, представляющих кредиторов Purdue, собирать сведения о компании и финансах Саклеров. Сколько денег было у Саклеров? Как можно рассчитывать на справедливое решение, задавалась вопросом Летиция Джеймс, не имея представления о том, "сколько денег было припрятано"? В том, что судья Дрейн и все эти адвокаты по банкротству самозабвенно спорили о том, как разделить то, что осталось от Purdue Pharma - а это денежные средства и активы на сумму около 1 миллиарда долларов, - в то время как Саклеры смотрели на это со стороны, очевидно неприкасаемые, и держали в руках гораздо больше. Согласно показаниям одного из экспертов Purdue, семья вывела из компании до 13 миллиардов долларов.

Один из ученых-юристов, размышляя над этим делом, отметил, что эксперты по банкротству иногда ведут себя так, словно их специализированная область - "швейцарский армейский нож правовой системы". Судья Дрейн был убежден, что его зал суда - идеальное место для решения всех нерешенных вопросов, касающихся роли, которую Purdue и Саклеры сыграли в опиоидном кризисе. Он говорил на том же жаргоне, что и адвокаты по делам о банкротстве, - бескровная идиома "эффективности", "консенсуса", "максимизации стоимости", достижения "сделки". Когда речь заходила о раскрытии информации, Дрейн велел юристам по банкротствам "присматривать" за адвокатами, не являющимися юристами по банкротствам, и убедиться, что они понимают, что любая информация, полученная от Purdue или Саклеров, должна рассматриваться не как "раскрытие информации для целей судебного разбирательства", а как "должная осмотрительность" для возможной сделки. Дрейн не очень-то верил в судебные процессы. "Они не являются некой формой публичной сыворотки правды", - пренебрежительно сказал он. Он предпочитал "переговоры, которые ведут к соглашению".

Некоторых из участвовавших в деле адвокатов беспокоила явно клубная атмосфера, в которой проходило разбирательство. Саклеры жили в элитной среде. Они нанимали адвокатов, которые учились в элитных юридических школах и теперь работали в элитных фирмах, чтобы представлять их в делах, где адвокаты, выступавшие против них, часто были выходцами из тех же элитных учреждений, да и судьи тоже. Это породило, по словам одного из адвокатов, подавших иск против Purdue, "атмосферу сговора". Адвокатура по делам о банкротстве особенно мала и замкнута. Новый председатель совета директоров Purdue, эксперт по реструктуризации по имени Стив Миллер, был знаком с судьей Дрейном уже много лет. В мемуарах 2008 года он рассказал юмористический анекдот о том, как однажды вздремнул в кабинете Дрейна. Кеннет Файнберг, эксперт по компенсации ущерба жертвам, назначенный одним из двух посредников в банкротстве, ранее работал на Purdue, и ему заплатили около 12 миллионов долларов. Казалось, все знали всех. Однажды Джиллиан Файнер, ведущий юрист из офиса генерального прокурора Массачусетса, остановилась на ночь в Уайт-Плейнс для участия в слушаниях. Она получила правительственный тариф в отеле Ritz. Многие адвокаты, участвовавшие в деле, остановились там; отель находился в нескольких минутах ходьбы от здания суда. Фейнер поговорила с несколькими коллегами-прокурорами из других штатов, которые судились с компанией, и узнала, что вечером они планировали поужинать с Марком Кессельманом - главным юрисконсультом Purdue. Файнер не присоединилась к ним. Вместо этого она ужинала одна, в баре отеля. "Только я и мои принципы", - написала она подруге.

Для Нэн Голдин и активистов PAIN было очень неприятно осознавать, что именно на этой площадке Саклеры будут играть свою роль. Дело было не только в том, что процесс банкротства ставит экономический компромисс выше всех других ценностей; дело было в том, что законодательство о банкротстве настолько технично и антисептично, что его трудно понять неюристам. "Теперь мы сражаемся на их условиях", - жаловался один из активистов PAIN, Гарри Каллен. "Суд говорит цифрами. Все можно пересчитать". В начале своей деятельности группа устраивала акции протеста на ступенях здания суда. Но после прихода пандемии COVID-19 в марте Дрейн перестал проводить слушания лично, перейдя на телефонные конференции, что лишило протестующих театра, в котором они могли бы проводить свои акции. "Это отрубает нас по самые колени", - говорит Каллен. "Как же мы сможем привлечь их к ответственности?" Голдин активно вмешался в процесс, помогая создать комитет жертв, чтобы добиться большей ответственности в деле о банкротстве. Они составили петицию с просьбой назначить в дело независимого эксперта, который мог бы служить проверкой для судьи Дрейна. Такая возможность была предусмотрена в нескольких громких делах о банкротстве, таких как Enron и WorldCom, в которых фигурировали обвинения в серьезных корпоративных нарушениях. Но Дрейн не считал, что в данном случае это необходимо.

В один из дней того лета газета The New York Times опубликовала статью журналиста Джеральда Познера и ученого Ральфа Брубейкера, специализирующегося на банкротстве, в которой высказывалось предположение, что Саклеры могут "выйти сухими из воды", сохранив большую часть своего состояния и не понеся значительного возмездия. Когда на слушаниях один из адвокатов сослался на эту статью, судья Дрейн взорвался. "Не имеет значения, что там написал какой-то тупой писатель", - прошипел он. Он призвал присутствующих адвокатов не "покупать и не