прежнее состояние и стал испытывать прежние муки»[1645]. Примеры того, как возникают меланхолия, отчаяние и даже смерть, обычно одни и те же[1646]: «Ибо от печали бывает смерть» (Сир. 38, 18); «Печаль мирская производит смерть (2 Кор. 7, 10); «Истощилась в печали жизнь моя и лета мои в стенаниях» (Пс. 31, 10). Почему рассказывают, что Гекуба превратилась в собаку?{1334} А Ниоба в камень? Потому что от горя она стала бесчувственной и оцепенела. Император Север умер от горя[1647]{1335}, а какое еще неисчислимое множество людей помимо него постигла та же участь![1648]{1336} Tanta illi est feritas, tanta est insania luctus. [Столь неистово, столь безумно его горе{1337}.] Меланхтон поясняет, что это происходит вследствие «скопления близ сердца большого количества меланхолической крови, подавляющей благотворные жизненные силы или по крайней мере притупляющей их; печаль наносит сердцу удар, заставляет его изнывать и трепетать, и черная кровь, вытекающая из селезенки и распространяющаяся в подреберье с левой стороны, приводит к тем опасным ипохондрическим конвульсиям, которые случаются с теми, кто страдает от печали»[1649].

ПОДРАЗДЕЛ V

Страх как причина Меланхолии

Страх — двоюродный брат печали или скорее сестра, fidus Achates [верный Ахат{1338}] и постоянный спутник, помощник и главная действующая сила, приводящая к этому несчастью, причина и симптом, как и печаль. Одним словом, сказанное у Вергилия о гарпиях[1650] я могу повторить о них обоих:

Tristius haud illis monstrum, nec saevior ulla

Pestis et ira deum Stygiis sese extulit undis.

Нет чудовищ гнусней, чем они, и более страшной

Язвы, проклятья богов, из вод не рождалось Стигийских.

Этому мерзкому духу страха и большинству других мучительных чувств поклонялись как божеству в далекие времена в Лакедемоне[1651], и в числе прочих — печали под именем Ангероны Деи, как отмечает Августин{1339} (de Civitat. Dei, lib. 4, cap. 8 [О Граде Божием, кн. IV, гл. 8]), ссылаясь на Варрона. Поклоняясь страху, они изображали его обычно в своих храмах с головой льва[1652] и, как рассказывает Макробий (I, 10 Saturnalium [Сатурналии, I, 10]), «В январские календы{1340} у Ангероны был свой святой день, в который их авгуры и епископы ежегодно приносили в храме Волюпии, или богини удовольствий, свои жертвоприношения; это было весьма для них благоприятно, поскольку богиня могла изгнать все душевные заботы, страдания и муки на грядущий год»[1653]. Страх причиной многих плачевных последствий у людей: они краснеют, бледнеют, дрожат, потеют; он неожиданно повергает все тело в холод и жар, вызывает сердцебиение, обморок[1654]. Многие люди, которым предстоит выступить или появиться в публичном собрании или перед какими-нибудь выдающимися людьми, теряют дар речи; так Туллий признавался, что даже дрожал, когда начинал свою речь, и то же самое испытывал великий греческий оратор Демосфен, выступая перед Филиппом{1341}. От страха люди лишаются голоса и памяти, как остроумно показывает Лукиан в «Юпитере Трагике»; последнего, когда ему предстояло выступить с речью перед остальными богами, обуял такой страх, что он не в силах был произнести заранее приготовленную речь и принужден был воспользоваться подсказками Меркурия. Многие бывают настолько поражены и изумлены страхом, что они уже не ведают, где находятся, что говорят, что делают[1655]{1342}, и, что хуже всего, — он терзает их за много дней перед тем неотступным испугом и предчувствием. Он препятствует большинству благородных начинаний и вызывает у людей душевную тревогу, печаль и тяжесть. Живущие в страхе никогда не бывают свободны, решительны, уверены, никогда не веселятся, они испытывают постоянную боль[1656], с какой, как справедливо говорит Вив, не сравнится Nulla est miseria major quam metus, никакое самое большое несчастье, никакое мучение, никакие пытки; постоянно подозрительные, встревоженные, озабоченные, они по-детски падают духом, без причины, без рассуждения, «особенно если им представится какой-нибудь устрашающий предмет», как считает Плутарх[1657]. Он вызывает подчас неожиданное безумие и почти все возможные болезни, как я уже достаточно показал на примерах в своем отступлении касательно Силы Воображения[1658], и остановлюсь на этом еще подробнее в разделе об Ужасах[1659]. Страх принуждает наше воображение представлять себе все, что ему вздумается, призывает к нам дьявола, как утверждают Агриппа и Кардано[1660], и тиранствует над нашей фантазией более любого другого чувства, особенно в темноте. Мы убеждаемся в истинности этого наблюдения на примере большинства людей, Лаватер говорит[1661]: Quae metuunt, fingunt, то, чего они боятся, им как раз и представляется, то им и мнится; им кажется, что они видят гоблинов, злых духов, бесов, вследствие чего они так часто и становятся меланхоликами. Кардано (Subtil. lib. 18 [об остроумии, кн. XVIII]) приводит такого рода пример: человеку привиделось пугало, и после этого он стал меланхоликом до конца своих дней. Август Цезарь не отваживался сидеть в темноте: Nisi aliquo assidente, говорит Светоний, nunquam tenebris evigilavit [Если никого не было с ним рядом, он не мог лежать без сна в темноте]. И нельзя не удивляться тому, что представляется женщинам и детям, если им приходится пройти церковным двором ночью, лежать или сидеть одним в темной комнате, как они неожиданно обливаются потом и трепещут. Многих тревожат грядущие события, предвидение их судьбы, ожидающей их участи, как императора Севера, Адриана и Домициана, quod sciret ultimum vitae diem, говорит Светоний[1662], valde sollicitus, их ум не знает покоя, ибо им заранее известно, что им уготовано; о многом другом в том же роде мне будет более удобно рассказать в другом месте[1663]. Я сознательно не останавливаюсь здесь на таких чувствах, как тревога, жалость, сострадание, негодование, как и на тех устрашающих ветвях, что являются производными от этих двух стволов — страха и печали; вы можете больше прочесть о них у Кароло Паскуале[1664]{1343}, Дандини[1665] и др.

ПОДРАЗДЕЛ VI

Стыд и Бесчестье как причины меланхолии

Стыд и Бесчестье причиной самых неистовых страстей и горьких мучений. Ob pudorem et dedecus publicum, ob errorem comissum, saepe moventur generosi animi (Феликс Платер, lib. 3 de alienat. mentis), стыд, вызванный каким-либо публичным бесчестьем, часто приводит благородные умы