Шрифт:
Закладка:
— Ты предатель!.. — зашипел разъяренный государь.
Мысли его метались. Никогда прежде он не сталкивался с такой неслыханной дерзостью. Однако Ширам как будто и не слушал его.
— Но твой сын, вероломный Ардван, повелитель арьев, твой сын Аюр — мой друг, — продолжал он. — Ты еще не узнал его после возвращения. Так вот, я скажу тебе: покинув дом вздорным мальчишкой, он вернулся мужчиной. Он на себе испытал, что такое благородство и доблесть, что такое предательство и справедливость. Его похитили на моих глазах. Я не успел этому помешать. Это моя вина. Дальше уж тебе решать. Если хочешь, стреляй — ты умрешь спустя мгновение после меня. Если хочешь, я готов заключить с тобой перемирие, покуда не будет найден Аюр. Тогда мы вернемся сюда же и продолжим с того места, с которого начали. Я сказал.
Ширам повернулся спиной к государю и поднял голову, глядя на тонкое лезвие лунной косы, сияющее в темно-синем небе. Косы, отсекающей ненужное, прерывающей жизни всех живущих.
Ардван не отрываясь смотрел ему в спину, борясь с желанием даже не выстрелить — подлый накх не заслуживал почетной смерти воина, — а смять его боевой колесницей, растоптать копытами коней, измазать плиты мостовой ошметками гнусного изменника! И в то же время, слушая Ширама, он с ужасом осознавал, что в словах саарсана есть смысл и что трон Аратты только что потерял свою самую надежную опору… Что, быть может, вот эти всадники, окружившие его, — последнее и единственное, что у него осталось…
От этого ощущения Ардван покрылся холодным потом. Казалось, что смерть, усевшись на кореннике его упряжки, обернулась и хохочет, скалясь, ему прямо в глаза. Привычный мир, великая Аратта, оплот покоя и порядка, рушилась и таяла, как песочная крепость во время прилива. Если сейчас он не сможет переломить неумолимый ход событий, значит все кончено — прежней Аратты больше нет и не будет.
— Где следы? — глухим тихим голосом спросил Ардван.
— Там, где стоит твоя колесница, — поворачиваясь, ответил Ширам. — Вы их затоптали.
— Ты сделал это нарочно?
— Да. Теперь лишь я могу сказать, что это были за следы и каковы на вид похитители. А твоим следопытам, государь, тут уже нечего делать.
— Ты мерзавец, Ширам!
— Как скажешь. Это что-то меняет?
Ардван взглянул на накха с бессильной ненавистью:
— Хорошо, я поверю твоему слову. Но Аюна должна вернуться во дворец сегодня же. И горе тебе, если…
Государь прикусил язык, понимая, что, если до Ширама дошли сплетни о царевне и мохначе, то слова вроде «обесчестил» могут вызвать у него только смех.
— Горе тебе, если ты обошелся с царевной недостойно!
— Я не могу этого сделать, — ответил повелитель накхов. — Ибо у меня нет уверенности, что, когда мы найдем Аюра, ты любезно привезешь ее ко мне в крепость. Но если хочешь, то можешь видеться с ней здесь. Единственное условие — приходи один. Если у тебя больше нет других пожеланий, я предлагаю начать поиски.
* * *
Аюр прислушивался, стараясь тщательно запомнить доносившиеся сквозь плотную ткань звуки. Вначале, когда ему ремнями стягивали лодыжки и запястья, он пытался сопротивляться, дергался и вырывался, но тупой удар по затылку лишил его чувств. Он пришел в себя, когда неизвестные перетаскивали его через каменную стену, не особо заботясь о его самочувствии. Он довольно болезненно ударился о выступ стены, но промолчал, стиснув зубы. Тем, кто нес его дальше, явно не было дела, тащат они мешок репы или сына повелителя Аратты. Судя по выговору, то были какие-то местные простолюдины. Они тихо переругивались между собой, споря, как лучше нести связанного. В их разговоре не было ничего полезного.
Затем его прислонили к стене, открыли какую-то дверь и поволокли вниз. Аюр насчитал двадцать ступеней. Вновь грохнул засов. Царевича втащили в холодное и сырое помещение. Сняли путы, сдернули с головы ткань, и, покуда наследник престола моргал и вертел головой, стараясь понять, куда его притащили, похитители вышли.
— Эй, вы! — крикнул он вслед ушедшим. — Идите к моему отцу и скажите, что так он от меня ничего не добьется!
— Они не пойдут к твоему отцу, — послышался вдруг из темноты чей-то негромкий надтреснутый голос.
— Кто тут? — обернулся царевич, стараясь разглядеть говорившего. Но подземелье было погружено в кромешную тьму.
— Тот, кто был здесь до тебя и теперь здесь же, рядом с тобой.
— Но имя? У тебя же есть имя? Я — царевич Аюр, сын повелителя Аратты!
— Да, я понял. Кто бы еще требовал у серых, как пыль, стражников отправляться к своему отцу, не называя его по имени?
Аюр встал, держась за стену, и, морщась от боли, сделал несколько шагов к говорившему.
— Я — царевич Аюр, — повторил он. — Мне не место здесь.
— А кому место?
Судя по голосу, говоривший был очень немолод. Еще царевичу показалось, что чересчур дерзкий старец разговаривает с северным выговором. Но впрочем, Аюр не слишком разбирался в наречиях отдаленных уделов. В холодном лесном краю, называемом Бьярмой, он никогда в жизни не бывал, да и не собирался туда.
— Слушай, старик, я не знаю, почему ты здесь сидишь, да мне и дела до того нет, — нетерпеливо ответил он. — Но за мной уж точно никакой вины нет!
— Твоя вина уже в том, что ты сын повелителя и наследник престола.
— Что за наглость! Я хочу знать, с кем я говорю! — возмутился юноша.
— Со мной.
— Я не вижу тебя!
— От моего имени тебе знаний не прибавится. А то, что не видишь… Зачем тебе меня видеть? Ты в своей жизни много лет ходил, широко открыв глаза, но много ли увидел?
— Много, — удивленный поворотом разговора, ответил Аюр. — Я пересек весь Змеиный Язык с восхода на закат, побывал в Затуманном крае, видел разные земли и племена. Видел зверей, о которых никто здесь и не слыхивал…
— И не видел, как погибает Аратта, — вздохнул старец в темноте. — Что толку, что ты видел зверей и людей, если так и не узрел главного?
— К чему все эти речи? Я хочу выбраться!
Аюр на ощупь отыскал дверь и стал колотить в нее кулаками.
— Ребенку, для того чтобы увидеть свет и выйти из чрева матери, приходится ждать девять месяцев. Ты уже не ребенок, но все еще не
