– Они не ворованные? – настороженно спросила она, пока я собирался с мыслями.

– Нет, – засмеялся я. – Просто, пока я ходил по лесу, нашел труп, старый, похоронил его. Но на теле и рядом было много золота, видимо, какой-то дворянчик сбежать не смог и помер. Вот это все я продал, большую часть уже тут. Не волнуйся. Для семьи отложил, на покупки им тоже, так что хватит и тебя устроить, и им дать. Себе ничего не оставлю, вон только гитару. Костюм, кстати, планирую тебе оставить, с собой не возьму. Когда буду приезжать, буду надевать.

– И часто приезжать хочешь?

– Летом приеду, как раз к началу твоих занятий, имей это в виду.

Танюша ушла принимать душ, потом мы вместе поужинали, и она потребовала показать все обновки. Я возражать не стал, показал и даже оделся. Почти час потеряли. Да и сама сестренка в халате долго у зеркала шкафного крутилась, рассматривала себя.

– Прическа у тебя не городская. Завтра у тебя, я посмотрел, тоже времени нет, потом сходим, как раз когда за одеждой пойдем, вот и парикмахерскую посетим. Я, кстати, тоже оброс, не помешает.

За следующие два дня особо серьезного ничего не произошло, Таня активно сдавала экзамены, уже все сдала, сейчас ожидала, какое решение примет приемная комиссия, возьмут ее или нет, как на иголках сидела, ну а я тоже эти дни не дремал. Заполнил до отказа тетрадь, для первого раза хватит, потом еще будет, купил с десяток конвертов и на двух написал данные всесильного наркома. Был шанс, что тетрадь не попадет к нужному адресату, значит, нужно подтолкнуть к тому, чтобы следующую подобную корреспонденцию принимали со всем тщанием. И вызывали нужных людей или фельдъегерей для передачи письма адресату.

Как раз сегодня я и решил опустить первое письмо в почтовый ящик, причем сделать это на Киевском вокзале. Там и народу много, и контроль меньше. Переоделся под деревенского, мешок тряпьем набил, кепку на глаза и в таком виде к вокзалу. Я уже освоился с местными маршрутами за эти дни. Там спокойно подошел к почтовому ящику и опустил письмо. После чего покинул вокзал, добрался до съемной комнаты, нормально переоделся, в штаны от костюма и белую рубашку. Жарко, и так хорошо. Головные уборы в городе не носили, так что и я отвыкал, как в принципе и Танюша. Вот в таком виде я и направился в районную больницу. Она тут не так и далеко. Главврач уже несколько дней отсутствует, он находился на курсах по повышению квалификации, но сегодня должен быть, вот и постараемся пристроить сестренку.

9 мая. Москва. Лубянка. Кабинет наркома Берии.

17 часов 36 минут

– Разрешите? – заглянул в кабинет секретарь.

Хозяин кабинета был не в духе. Он только что вернулся от Хозяина, где получил вполне справедливый втык, отчего злился еще больше, и уже вызвал ответственных людей, готовясь передать, только все в троекратном размере, что услышал от главы страны. Тем удивительнее ему было поведение секретаря, тот прекрасно понимал, в каком состоянии его начальник, но все равно зашел. Значит, что-то действительно срочное.

– Давай! – отрывисто приказал Берия, требовательно протянув руку, заметив, что у секретаря конверт с письмом в правой руке.

Подойдя, секретарь передал конверт и сообщил, пока начальник, осмотрев вскрытый конверт, достал тетрадный листок и читал не такое и большое сообщение в письме:

– Письмо изъяли сегодня в десять часов дня. Почти сразу оно было отправлено в наш наркомат. Вскрыто с применением всех средств, в специальном помещении. Эксперты, осмотрев и изучив содержимое, немедленно связались со мной и передали его вам. Опасности оно не представляет, чистое. Следов особых нет, отпечатков тоже. Чисто сработали.

Почему передали, усталый нарком уже понимал сам. Там было несколько коротких строк, а именно:

«Доброго дня. Не думаю, что обрадую. Вы будете расстреляны 24 декабря 1953 года по решению Верховного суда СССР. С вами буду расстреляны ваши соратники, которых в газетах будут называть „бандой Берии“. Это Меркулов, Кобулов, Гоглидзе, Мешик, Даконазов и Влодзимирский. Инициалов, извините, не помню, хорошо хоть фамилии вспомнил.

Пока жив Сталин, живы и вы, запомните это. Сталина убили, цинично и подло, отравив 1 марта в 1953 году, а умер он 5 марта. Есть несколько версий, но основных две. Отравление и инсульт. Думаю, вторая верная. Когда случился инсульт, к товарищу Сталину не пускали больше двух суток врача, пользуясь вашим отсутствием. Когда вы вернулись, было уже поздно. Те, кто вас убьют, встанут у руля, они же и уничтожат страну, агония будет длиться сорок лет.

Воспримите серьезно эту информацию. У вас есть шанс все изменить. Кто повинен во всем описанном, будет сообщено в следующих сообщениях. Следующее письмо под номером два. Не пропустите. Аноним».

– Было второе письмо? – коротко поинтересовался Берия.

– Такая информация не поступала. Отменить совещание?

– Нет, все, как и прежде. После совещания вызови-ка мне Меркулова. А письмо на анализ почерка. Не пойму, кто писал.

– Есть, – секретарь забрал письмо и покинул кабинет, и почти сразу внутрь стали заходить командиры в разных рангах.

Берия уже настроил себя на нужную ноту. Даже странное письмо не выбило его из колеи, так что посетителей ждал холодный прием, но буря вот-вот должна была разразиться.

– Ура-а-а, я сдала! – висела на моей шее Таня.

– Я же свалюсь, слезь с меня, – улыбаясь, ответил я. – Откормилась на молоке, не поднимешь.

Я ждал Таню у входа, и вот, обрадовала, ее официально зачислили на первый курс. Правда, напомнили насчет паспорта. С этим проблем не возникло, в деканате, благо все были на месте, она взяла нужную справку, и мы сразу от института прошли к отделению милиции, где сестра написала заявление на получение паспорта, предъявив все, что нужно. Включая свой единственный реальный документ, комсомольский билет. Паспорт обещали сделать через три дня, препятствия для выдачи местные не видели, вот через три дня и придем. На рынок мы уже не успевали, так что посетили парикмахерскую, где нам сделали нормальные городские стрижки. А вот утром уже направились на рынок. Мы не городские, нам и ношеные вещи сойдут. Ох Таня там и оторвалась. Мы нашли темно-синий с рисунком на лацканах строгий женский костюм, низ у юбки чуть выше колен, с белой сорочкой и жакетом, что-то вроде пиджачка. Смотрелось на Тане изумительно, как будто под нее шили. Взяли его. Потом купили три разных платья, во всех можно