Шрифт:
Закладка:
– Я, кажется, начинаю стареть, – пробормотал он, заметив свою нерешительность.
Ему предстоял выбор: отправиться в экспедицию или же остаться в Лиме и заняться делами Инес. Последнее было, на его взгляд, совсем не шуткою, так как он догадывался, что фирма «Мартинец и Кº» могла в известных случаях сделаться столь же опасной, как и пожиратели людей на реке Амазонке. Но если он останется здесь, то ему придется потерять много времени. Впрочем, он мог, конечно, довериться Ла Фуэнте. Но с этим честным до мозга костей идеалистом можно нажить много неприятностей и даже опасностей. Он не был также совсем уверен, что завещание Сен-Клэра могло доказать виновность известного юриста, даже если бы точный список недвижимости и ценных бумаг причинил дону Хозе несколько бессонных ночей, так как в противном случае он, наверное, не позаботился бы об исчезновении завещания… И если он теперь предпримет поиски исчезнувшей девушки, то на это придется потратить много времени. Паквай находился, вероятно, на пути в Иквитос и мог быть уже там, если он последовал их уговору и поехал по железной дороге из Буэнос-Айреса в Пара и оттуда пароходной линией «Боот Лайн» до реки Амазонки.
Среди всех этих соображений Фиэльд достиг конторы Мартинеца. Он прочел название на большом и толстом зеркальном стекле окна. Время приема в конторе уже давно истекло, но Фиэльд заметил, что в низких комнатах еще горел огонь и там находился, вероятно, сам хозяин. Старый Мартинец был, наверное, знатоком своего дела, прилежным пауком, ткавшим свои нити как ранним утром, так и поздним вечером.
В то время как Фиэльд стоял, погрузившись в размышления, из главного подъезда вдруг вышел человек; Фиэльд отступил немного назад. Незнакомец остановился перед дверью. Он складывал какие-то бумаги, которые он держал в руках. При свете фонаря Фиэльду удалось рассмотреть лицо незнакомца. То была необыкновенно могучая голова с красивыми, правильными чертами. Глаза были небольшие и бдительные, но, впрочем, без особого выражения. Но то, что придавало его облику нечто очень характерное, был цвет лица, который казался необычайно темным для испанца, почти коричнево-черным. Когда человек подвинулся на несколько шагов к фонарю, чтобы лучше видеть, Фиэльд сделал открытие, что он был занят столь приятным делом, как счет денег. Должно быть, то была весьма толстая пачка ассигнаций, так как незнакомцу понадобилось много времени, чтобы пересчитать ее всю.
«Может ли это быть один из клиентов Мартинеца?»
Мужчина был одет прилично. Фиэльд заметил, что галстук был чересчур кричащего цвета, а лента на соломенной шляпе – изрядной пестроты. К своим наблюдениям он присоединил еще и то обстоятельство, что одно ухо человека, считавшего деньги, было меньше другого и сморщено таким образом, что ошибки быть не могло.
Когда Фиэльд сделал это открытие, он отодвинулся еще дальше в тень, чтобы не быть замеченным. Он принялся разъяснять самому себе свои наблюдения.
В высшей степени странно, что случай постоянно сталкивает его с боксерами, потому что мужчина под фонарем обладал характерным ухом, называемым «цветная капуста», которое образуется только при часто повторяемых выступлениях в борьбе.
Фиэльду не хватило времени на дальнейшие рассуждения. Человек с довольной улыбкой положил деньги в карман и пошел вдоль улицы.
Фиэльд медленно последовал за ним. На углу, у столба для рекламы, где огромный сверкавший плакат привлек его внимание, незнакомец остановился. Он прочел содержание афиши с видимым удовольствием и отправился дальше, высоко подняв голову.
Фиэльд приблизился к столбу, бросил ВЗГЛЯД на плакат: мужчина не мог представиться более простым образом! То была огромнейшая фотография боксера, который должен был вечером выступать в Гипподроме. И мужчина, которого преследовал Фиэльд, смотрел с восхищением и гордостью на собственную фотографию.
Под изображением было написано:
АНТОНИО ВЕЛАСКО
«Ужас Перу»
Злые планы
Когда Фиэльд в этот вечер возвратился в гостиницу, в холле сидел Мартинец-сын и ждал его прихода. Юный прожигатель жизни был, по-видимому, в превосходном настроении. Он расфрантился, точно для бала, поверх фрака была надета черная на белом атласе крылатка, а в руке он держал шапокляк.
– Мой дорогой доктор, – сказал он по-французски, пожимая руку норвежца с таким радушием, словно они были давнишними друзьями, – отец мой просил меня помочь вам, сколько будет для меня возможным. Вы новичок в этой стране. Благодаря нашим широким связям, наша фирма может оказаться вам весьма полезной. Вы имеете рекомендацию к профессору Сен-Клэру, который был нам очень близок. Вы можете располагать моим отцом и мною, как вам будет угодно.
Фиэльд поблагодарил.
Льстивое обращение молодого человека не пришлось ему по вкусу. И он почуял, что дон Мануэль был послан к нему не только, чтобы служить проводником в чужом городе, но также и для того, чтобы состоять при нем в качестве шпиона. Пока что это было очень кстати для Фиэльда.
– Я думал, – продолжал дон Мануэль, – что мы сегодня вечером посмотрим удовольствия Лимы. Конечно, наша столица – не великий центр. Это не Париж и не Лондон. Но все же у нас есть опера, десяток театров, несколько отличных дансингов, а также Гипподром. Каждая страна, каждый город имеют свои соблазны. Отец мой думал, что, быть может, вы сегодня вечером пожертвуете своим временем для наших скромных удовольствий, а завтра мы пособим вам делом и словом в отношении вашего путешествия в Кордильеры.
– Это очень любезно с вашей стороны и со стороны вашего отца, – отвечал Фиэльд. – Я слышал, что имя конторы Мартинеца пользуется наилучшей славой в этой стране. И я почитаю за счастье, что нахожусь под защитой вашей фирмы. Согласны ли вы обождать, пока я переоденусь, или же мы условимся о месте нашей позднейшей встречи?
– Я охотно подожду, – сказал дон Мануэль. – Я пойду в читальную комнату и посмотрю последние газеты. Торопиться некуда.
Фиэльд поспешил в свой номер, а юный Мартинец направился в читальную комнату. Но, по-видимому, последние газетные новости не особенно интересовали его, так как перед дверью он вдруг остановился и осмотрелся вокруг. Убедившись, что никто не наблюдал за ним, он повернулся к маленькой двери в личную комнату директора и вошел в нее, не постучав.
С первого взгляда было совершенно ясно, что оба джентльмена были добрыми друзьями и не нуждались в церемониях в обращении друг с другом. Казалось, напротив, что дона Мануэля здесь ждали. Бутылка виски и к ней содовая на угловом столике, у которого и поместились оба молодых человека. Сияющая жизнерадостность Мартинеца-младшего уступила теперь место злобному раздражению, которое казалось на этот раз совершенно неподдельным. Он налил себе большой стакан виски и опустошил его замечательно быстро.
– Как она была красива! – вздохнул директор восторженно.
– Кто? – спросил Мануэль едко.
– Донна Инес, конечно, – продолжал директор мечтательно. – И такую женщину я оскорбил! Ее взгляд подобен был леднику Аконкагуа… Я никогда не забуду его.
