поможет делу? Ведь воду вспять не повернуть, а свадьбу и совещание отложить мы не можем. Русудан и Петре, наверное, заждались нас. Да и гости уже собрались, не иначе. Вот только как вы в таком платье в загс пойдете, Галина Аркадьевна?

Важа Джапаридзе сидел и молчал, словно его совершенно не касались слова Андро, словно не он еще каких-нибудь два часа тому назад нетерпеливо и радостно стремился в загс. Андро прекрасно понимал, почему так резко изменилось вдруг настроение Важи и что повинен в этом, в первую очередь, именно он, Андро. Ему всегда был по душе твердый, непоколебимый характер Важи, нравилось и то, что Важа упорно и беззаветно отстаивает свою точку зрения. Он мог заблуждаться, но никогда не изменял истине, не шел на поводу у своих страстей и искренне раскаивался в своих ошибках.

— Но ведь начальники строительства массивов тоже будут на совещании. Что же будет делаться на местах, Андрей Николаевич? — не скрывала своей тревоги Серова.

— Конечно, будут, — спокойно отозвался главный инженер. — Ни свадьбы, ни совещания мы откладывать не можем, — повторил он. — Начальники массивов, как и мы, не могут укротить воду. Основные события развернутся в Поти. Вот там мы и предпримем все необходимое, если дождь в горах не перестанет.

Машина, переваливаясь и подпрыгивая на ухабах, со скрежетом и грохотом неслась по дороге. Уче казалось, что она не выдержит этой гонки и вот-вот развалится на части. «Эмку» списали еще два года назад, но новую машину управлению не присылали. Поэтому Андро собственноручно ремонтировал, латал и перекрашивал машину, всеми силами стараясь продлить ее существование.

Галина Аркадьевна и Важа Джапаридзе, судорожно вцепившись руками в спинку переднего сиденья, безуспешно старались удержаться на месте. Но их то и дело подбрасывало на ухабах, и они волей-неволей сталкивались друг с другом. Серова для виду выражала недовольство, хотя, если говорить по-честному, в глубине души ей очень хотелось прижаться к Важе. Свадебный букет все время норовил сползти на пол, и Серовой приходилось прилагать немало усилий, чтобы удержать его. Букет этот прямо-таки колол глаза Важе, и, если бы не Андро, он с удовольствием зашвырнул бы его куда-нибудь подальше.

Уча, улыбаясь, наблюдал в зеркальце за Серовой и Джапаридзе. Андро нравилась добрая и открытая улыбка юноши. Учу тоже немилосердно подбрасывало вверх и в стороны, а хурджин поминутно соскальзывал с его колен.

— Ну, еще не поотбивало внутренности, а, Уча?

— Да я привык, товарищ Андро.

— Где же ты ухитрился?

— Так я же на тракторе работал.

— Вот и прекрасно. Нам драгеры нужны позарез. Пойдешь на экскаватор работать?

— С удовольствием. Я только об этом и мечтаю.

— Поработаешь пока помощником драгера у Антона Бачило — есть у нас такой белорус, золотой парень, а там, глядишь, и свой экскаватор получишь. Вот тогда и направим тебя на рытье главного канала. Ты хоть знаешь, что такое главный канал?

— Это куда все каналы вливаются?

— Молодец, тебе, оказывается, кашу разжевывать не нужно.

Тучи, казалось, задевали за верхушки деревьев.

— Можешь похвастать перед своей невестой: я, мол, на главном канале работаю. Как, ты говорил, зовут твою невесту?

— Цией.

— А фамилия?

— Цана. А когда закончится рытье главного канала, товарищ Андро?

— Когда? Как тебе сказать... Если со мной согласятся, года через два, а может, и раньше.

— Кто это с вами не согласится? — удивился Уча.

Главный инженер не ответил.

Серова невольно посмотрела на Важу.

Джапаридзе по-прежнему смотрел в окно.

— Может, ты боишься, что не дождется тебя невеста, а? — спросил Учу Гангия.

— Этого-то я не боюсь, но слышали, как у нас говорят в Одиши: отложишь на день, считай, что года как не бывало.

— Конечно, слышал. Ты прав, Уча, негоже доброе дело откладывать.

— Негоже, товарищ Андро.

— Вот за тем и торопимся мы на совещание. Надо побыстрее приниматься за головной канал. Правда, некоторые меня не поддерживают, — как ровне жаловался Уче главный инженер. В голосе его слышалась невольная досада, и Андро неловко замолчал.

— А вы не слушайтесь этих некоторых, — подбодрил его Уча.

— Ну что ж, постараюсь, — засмеялся Андро Гангия, и голос его повеселел. — Если получится, конечно.

— У вас получится, товарищ Андро, — простодушно сказал Уча. — Доброму делу и ветер попутный.

— Что-то не похож на попутный этот ветер.

Ветер подул с новой силой. Деревья и кусты покорно жались к земле, а земля, казалось, поднималась им навстречу. Пыль и песок били по стеклам машины. Фары едва освещали дорогу. Андро вел машину почти наугад.

— Фу ты, черт! — вдруг ругнулся Андро. — Кажется, меня лихорадит.

Главного инженера лихорадило раз в неделю, а иногда и в две, как это вообще свойственно колхидской лихорадке. Он никак не мог предвидеть, когда это с ним случится, — настырная и непрошеная гостья могла свалиться как снег на голову, когда ей заблагорассудится. Перед ней были бессильны и хинин, и уколы.

— Нашла тоже время, — недовольно пробурчал Андро. — И так всегда, будь она неладна.

— Пересядьте, Андрей Николаевич, машину Важа поведет, — попросила Серова.

— Э, нет! До сих пор ей не удавалось меня на колени поставить, — упрямо наклонил голову к рулю Андро. — Мы знаете сколько лет боремся... И ничего, держусь пока что. — Ему вдруг сделалось холодно, и он застегнул пиджак на все пуговицы.

До самого Поти никто больше не вымолвил ни слова. Ни Серова, ни Уча не решались нарушить молчание. Они с тревогой, исподтишка наблюдали, как немилосердно трясет Андро, каким нечеловеческим усилием воли смиряет он жестокие приступы болезни. Лишь раз, когда затихли порывы ветра, разжал зубы главный инженер.

— В горах уже ливень, — с трудом проговорил он.

Уча не сводил с Андро печальных глаз. Невыносимо было видеть, как у Гангия мелко дрожат плечи и руки. Липкий холодный пот струился по его лицу и стекал на щеголеватый пиджак. При въезде в город Андро неожиданно запел, но слов было не разобрать.

— Так, значит, Александре Саджая. Так, — проговорил