Шрифт:
Закладка:
– Я еще никого не мочил. Прикольно, наверно.
Том пытался сосредоточиться на шуме воды в реке и машин, проезжающих по соседнему мосту – на чем угодно, кроме приглушенных звуков истязания его сестры. Охранник Тома в очередной раз сменился; на сей раз пост занял Уинфри, единственный в компании белый. Он уселся у Тома на спине и спросил, есть ли у него с собой деньги. Том ответил, что есть, и Уинфри приказал ему медленно вывернуть карманы. Том аккуратно вытащил из одного кармана нейлоновой куртки деньги, их было немного, а из другого – ключи от дедушкиного дома. Уинфри приказал Тому положить все это на асфальт перед собой, и тот подчинился. Уинфри, поерзав на спине Тома, почувствовал в заднем кармане его джинсов что-то объемистое, решил, что это бумажник и достал его сам, но открыв, не на шутку переполошился:
– Слышь, это чо, на хрен, за бляха?
– Я пожарный, – максимально спокойно ответил Том. – Просто пожарный. Я не коп.
Уинфри это объяснение, кажется, успокоило. Он вытащил бляху из бумажника, повертел в руках, рассматривая в свете луны, а затем спрятал себе в карман. Туда же отправилось водительское удостоверение Тома вместе с несколькими фотографиями, после чего Уинфри вернул пустой бумажник в задний карман джинсов Тома. Уинфри явно нравилось играть роль тюремщика – он прямо-таки наслаждался страхом, который внушал своей жертве.
– Знаешь, – задумчиво произнес он, вставая со спины Тома и потягиваясь, – хорошо, что мои друзья не пидоры. А то бы и тебя отодрали.
И засмеялся, будто ожидал, что Том порадуется шутке и засмеется вместе с ним.
Том крепко сжал челюсти и кулаки, но промолчал. Он не собирался поддаваться на провокации негодяя. У него резко скрутило живот, к горлу подступила желчь. Он испугался, что его сейчас вырвет – прямо так, лежа щекой на асфальте, с ногой Уинфри на спине. Мысль о пистолете помешала ему шевельнуться.
Несколько минут спустя он услышал голоса. Они доносились издалека, но звучали достаточно отчетливо, чтобы он понял: парни обсуждают, кого убить первым. Затем он услышал шаги – к нему подошел Клемонс и без всякого предупреждения с силой пнул по ребрам. Стоявший рядом Уинфри, видя, как Том корчится и шипит от боли, заржал.
Клемонс, воодушевленный благодарной аудиторией, воскликнул: «Да брось, разве это больно?» – и ударил Тома еще раз, сильнее. После четырех или пяти ударов Том уже не двигался. Он знал, что его мучения несравнимы с тем, через что только что прошли Джулия и Робин. Клемонс, обозленный отсутствием реакции со стороны жертвы, опустил ногу на затылок Тома, впечатывая его лицом в асфальт.
– Я оттрахал твою девчонку, – сообщил он, переходя к более изощренной пытке. – Что скажешь?
Он понимал, что бьет в самое уязвимое место, и не просчитался. У Тома снова сжался желудок, будто сдавленный железной рукой. Но он не собирался доставлять Клемонсу ожидаемое удовольствие.
– Они мои двоюродные сестры, – стоически ответил он, не стыдясь катящихся по лицу слез.
– Ах, сестры… – с усмешкой протянул Клемонс. Убрал ногу с головы Тома, пнул его еще раз и приказал: – Вставай.
Они с Уинфри подняли Тома на ноги и, согнутого пополам, повели туда, где он в последний раз видел сестер. Он уже некоторое время не слышал их голосов и приготовился к худшему. Двое парней оттащили его футов на пятьдесят в сторону Миссури и резко остановились. Том стоял, перегнув спину почти под прямым углом, и видел перед собой один из открытых люков. Начерченные на настиле классики на месте последнего поля заканчивались зияющей черной дырой. После всего случившегося вид этой детской игры, такой здесь несуразной, наполнил сердце Тома ужасом. И никаких признаков Джулии и Робин.
Один из парней пнул Тома в голень и спросил, что на нем за обувь.
– «Найк Эйр».
– Какой размер?
– Десять с половиной.
– Ну все, хана тебе, богатенький жирдяй.
В ту же секунду кто-то схватил Тома за воротник, натянул куртку ему на голову и повалил на настил моста. Он затрясся всем телом в ожидании смертоносного выстрела, но никто не стрелял. На его прикрытый курткой затылок опустилась чья-то рука.
– А знаешь что? – услышал он голос. – Ты мне нравишься. Я тебя не убью. Да, пожалуй, я не стану тебя убивать.
За бешеным стуком собственного сердца и грохотом молотков в висках Том едва различал слова, но все же уловил еще один голос. Нападавшие спорили. Первый требовал убить Тома, второй отвечал, что уже пообещал оставить богатенького в живых. Том подумал о восемнадцати долларах, которые забрал у него Уинфри, и удивился: о каком «богатеньком» они говорят.
Спорщики все не утихали. Уинфри наклонился чуть ли не к самому уху Тома и спросил:
– А что, в Вашингтоне такое бывает?
Его голос звучал почти дружелюбно. Том готов был поклясться, что парень над ним не издевается, а на самом деле пытается просто с ним поболтать. Парень, который только что помогал насиловать его сестер, ограбил его и собирался принять участие в его убийстве, хотел с ним по-дружески поболтать.
– Со мной не бывало, – ответил Том. Ничего лучше ему в голову не пришло.
– Это со мной не бывало, – передразнил его Уинфри. – Но ты сейчас в Сент-Луисе. Добро пожаловать! – И захихикал.
Спор о том, сохранять ли Тому жизнь, все продолжался, но он в него уже не вслушивался. Потом вдруг наступила тишина, оглушительная и еще более страшная, чем обсуждение его убийства. Его схватили за плечо, подтащили к люку с дурацкими классиками и усадили на край, заставив спустить вниз ноги. Из-за натянутой на голову куртки Том почти ничего не видел. Один из нападавших приказал ему лезть на нижний настил. Кое-как спустившись, Том с трудом разглядел в темноте под люком дрожащие фигурки Джулии и Робин. Они лежали рядом, обе без одежды. К глазам Тома подступили слезы облегчения, а в горле встал здоровенный пульсирующий ком, мешавший дышать. Чей-то голос приказал Тому лечь рядом с ними, и тот повиновался, радуясь, что нашел сестер.
Света едва хватало, чтобы Том понял, что Джулия, как и Робин, лежит на спине, справа от нее; глаза у обеих были закрыты. Джулия тихо, почти неслышно бормотала что-то нараспев, словно пела Робин колыбельную.
– Скоро все кончится, – повторяла она. – Все будет хорошо.
Между тем в нескольких футах над ними четверка обсуждала, что им дальше делать со своими жертвами. Но те, в оцепенении от пережитого, к ним не прислушивались, слишком измученные, чтобы насторожиться. Том
