Но чем ближе Леля подходила к школьным ступеням, на которых уже издали увидела знакомые силуэты одноклассников, тем медленнее становился ее шаг и тем мрачнее казался день. Она вдруг четко поняла, что мир и жизнь не живут по сценариям мультиков и одна проникновенная речь не может припаять к минусу палку, чтобы получился плюс.

Вот сейчас она подойдет к одноклассникам, протянет конфеты… Да ребята рассмеются ей в лицо! И правильно сделают, размышляла Леля, что за детский сад в самом деле. Кулек конфет! Смехота! Позорище! А какое это будет унижение! Самое ужасное из всех существующих – когда осмеют искреннее намерение.

Но если не попробовать?.. Вдруг! Ведь может так случиться, что все получится. Может, они не посмеются? И ведь там среди них Сонечка. Уж она-то поможет, непременно встанет на ее сторону. А с другой стороны, почему она так полагается на Сонечку? Обмануть могут в любой момент… В любой! Вдруг у них с Машей какой-то план?..

И все-таки, несмотря на тревожные размышления, Леля остановилась рядом с одноклассниками и негромко поздоровалась. Все мигом уставились на нее: кто-то удивленно, кто-то с интересом, а Маша с такой страшной, совсем недетской злобой, что у Лели сердце ухнуло вниз от понимания, что ничего одним кульком конфет не изменишь. И только Сонечка приветливо улыбнулась, из лучистых больших светлых глаз ее лился свет одобрения, подбадривания.

Но Леля не решилась. Скомканно улыбнувшись, она расправила плечи и быстро прошла мимо одноклассников, чувствуя, как в сумке шуршат конфеты.

Еще хуже стало на уроке истории. Ее вызвали отвечать, а Леля с первого класса плохо запоминала даты, города и военные факты. Она считала, что достаточно знать что-то в общих чертах, а детали уже можно погуглить, если возникнет необходимость. Но учительница истории не была с ней согласна и долго мучила Лелю вопросами о последних Романовых и отстала, только когда уставшая Леля случайно сказала, что последний наследник Российского престола Алексей Николаевич болел редкой болезнью педофилией вместо гемофилии. Класс взорвался смехом, а учительница, с которой Леля еще в начале урока поспорила из-за своего внешнего вида, с нескрываемым удовольствием поставила ей два в журнал. На перемене каждый одноклассник считал своей задачей объяснить Леле как дуре, чем одно понятие отличается от другого. И в Леле закипели прежнее раздражение и желание отчужденности.

После последнего урока у кабинета ее поджидала Ксения Михайловна.

– Ну идем, Сергей Никитич ждет, – сказала она, обдав Лелю всеми запахами, которые можно почувствовать, пройдя летом после дождя около цветочной клумбы. На улице это обилие ароматов наполняет легкие свежестью, а в помещении хочется сунуть голову в воду, только бы перестать задыхаться от сладости аромата. – Ну зачем же ты так сразу на рожон!.. – добавила Ксения Михайловна с досадой. И было в этой досаде что-то не человеколюбивое, а трусоватое. Так может сокрушаться человек, который случайно угодил под раздачу из-за другого.

Пройдя мимо тихой старушки-секретаря, они постучали в ободранную и пошарпанную дверь бывшей бухгалтерии.

– Входите-входите! – послышался бодрый голос.

В ноздри ударил все тот же уютный запах дешевого растворимого кофе. Сергей Никитич что-то читал, облокотившись о стол. Леля села в кресло напротив, Ксения Михайловна встала позади.

– Сергей Никитич, – подала голос классная руководительница, – Оля Стрижова, как вы и сказали.

– Добрый вечер, Леля. Чудесный день! Птички замерзают на лету, и ничего не помешает нам побеседовать о…

– Птицы на юг улетели.

– Как это, а воробьи? А синички? Голуби, в конце концов!.. Так, Леля, на тебя жалуются. Тебе самой-то зачитали обвинение или ты не знаешь, за что задержана?

Леля вздохнула.

– Знаю.

– Конечно знает! – подала голос Ксения Михайловна. – Как она может не знать, что провинилась. Прекрасно знает!

Леле стало неприятно, что Ксения Михайловна стоит у нее за спиной. Говорить хотелось только с директором.

– Хорошо, Ксения Михайловна, хорошо. Я вас понял. Хотите чаю, кофе?

– Не откажусь, да.

– Попросите у Марьи Георгиевны, она вам вкуснейший кофе заварит. Вкуснейший!

И классная руководительница, опора учеников, стена, которая должна защищать своих подопечных от любых ударов, обрадованная тем, что сможет пересидеть у секретаря надвигающуюся неприятную сцену, поспешно вышла.

– Что, Леля, тяжело вливаться в коллектив? – спросил директор со вздохом.

– Непросто, конечно.

– А особенно непросто, когда обретаешь острые края и даже не пытаешься смягчиться, только режешь и режешь все, что рядом.

– Они, знаете, тоже…

– Все хороши, не спорю! Вот чему меня научила школа, так тому, что встать на сторону одного почти невозможно и даже неэтично. У детей много причин, и даже уважительных. Другой вопрос, что нам, взрослым, имеющим определенный жизненный опыт, эти причины кажутся пустяковыми. Да?

Леля промолчала. Она все еще не понимала, что директор за человек. Как с ним держаться? Вдруг только с виду радушие и гуманизм, а внутри… как осадит!

– Тоже выговор в личное дело запишете? – скучающе спросила Леля.

– А будет толк? Ну вот и я думаю, что нет. Если бы личное дело было как-то связано с твоим мозгом или там… с душой. Чтобы, например, пишешь в нем, а у тебя это отпечатывается внутри, тогда красота! Педагогика была бы не нужна!

– Да, Ксения Михайловна пришла бы в восторг.

Директор проигнорировал ее реплику. Видимо, обсуждать учителей с ним не стоит, он не опускается до этого.

– Я все-таки считаю, что надо пытаться к людям тянуться. Это, знаешь, как к звездам. Всю историю человечество смотрит на них, мечтает, тянется – и лучше становится. Не смотрел бы Коперник на небо, не было бы открытия. Тянуться – хорошая вещь.

Леля снова промолчала. После сегодняшней моральной неудачи она никак не могла пообещать, что наладит отношения с одноклассниками. Более того, она уже стала сомневаться, что ей этого хочется.

– Я как-то могу помочь? В выходные мы пойдем жарить сосиски. Это у нас частая практика. Согласись, смена обстановки всегда освежает отношения.

– Я не люблю походы, костры и сосиски, – сказала Леля скорее из вредности, чем правду. Именно в этот момент мерзкий шут, гаденько хихикая, схватился за нити и стал трясти ими.

– А вот тут я тебя переиграю! Воспользуюсь своим служебным положением и в субботу поставлю свой урок. Будем на литературе и русском в лесу стихи читать. Видишь, какое приятное отсутствие выбора.

На этом и разошлись.

11

В субботу у Лели не было никакой возможности избежать школы. Папа в выходные если и работал, то дома, поэтому, когда заспанная Леля в восьмом часу