Шрифт:
Закладка:
– Входите! Открыто! – воскликнул падре Ромеи, заслышав стук в дверь.
Сдвинув брови, Маддалена поздоровалась. От внимательного взгляда Ромеи не ускользнуло напряженное выражение ее лица.
– Входите же, моя дорогая синьора! – воскликнул монах, посторонившись. – Ох и денек у меня вы- дался!
– Это заметно, падре, – произнесла Маддалена, присаживаясь на стул, с которого только что поднялся Ромеи.
– Бюрократия всегда вгоняет меня в тоску, но ваш визит поднял мне настроение.
– Я рада. Не хотела вас отвлекать… – начала Маддалена.
– Вы меня нисколько не отвлекаете, наоборот! – перебил ее Джулио, поощрительно улыбаясь. – Чем могу быть вам полезен?
Маддалена тяжело вздохнула и положила сумку на колени. Наблюдая за ее движениями, Ромеи заметил, как дрожала ее рука, когда она доставала из сумочки газетный листок. Прижав его к себе, она с трудом заговорила:
– Прежде всего благодарю вас за то, что вы меня приняли…
– Как я мог не принять вас? – произнес падре Ромеи.
Такой официальный тон был не в характере Маддалены. Видимо, ее что-то действительно тревожит, подумал Ромеи. Впрочем, не стоит торопить события, решил он. Практика и долгие годы преподавания научили его терпению и умению слушать.
– Мы с Федерико с огромным интересом прочитали ваше эссе о Константине, – начала Маддалена.
– Благодарю, – улыбнулся падре, понимая, как трудно ей подойти к сути дела. – Это только первая часть большой работы.
– Понимаю, – нервно пробормотала она.
– Как дела у Клелии? – спросил падре в надежде подбодрить свою посетительницу. Он был духовником семейства Белладонна, но Маддалена бывала у него редко, в отличие от Федерико и Клелии.
– У нее… У нее все хорошо.
Падре Ромеи положил руки на стол и улыбнулся.
– Маддалена, почему вы пришли ко мне? – по-отечески спросил он.
– Мне… Мне так трудно подобрать нужные слова, – после минутного молчания произнесла Маддалена.
– Не торопитесь, за вами никто не гонится. Я никуда не спешу и полностью в вашем распоряжении, – успокоил ее иезуит.
– Так вот… К сожалению, меня привели к вам неприятности, – наконец выговорила Маддалена.
– Я догадался, – ответил он, пристально глядя на нее. Едва он собрался произнести следующую фразу, как Маддалена протянула ему газетный листок:
– Вот. Почитайте.
– Минутку, – пробормотал падре, поправляя очки.
– Вы что-нибудь слышали об этом человеке? – спросила Маддалена, как только падре оторвал глаза от вырезанной из газеты статьи.
Тот лишь покачал головой и вздохнул:
– Увы! Я не завсегдатай виллы Штроль-Ферн. Отобедал там лишь однажды по приглашению друзей. Не припомню, чтобы я встречал или что-нибудь слышал об этом человеке. Хотя, возможно, я ошибаюсь.
– Значит, вы не видели ни одной из его картин? – спросила Маддалена.
– Мне очень жаль, но нет.
Падре Ромеи все еще ломал голову над истинной целью визита Маддалены и не понимал, отчего она так встревоженна и бледна.
– Этот человек – настоящий отец Клелии, – почти шепотом проговорила Маддалена.
Несколько секунд, показавшихся вечностью, они старались не смотреть друг другу в глаза. Внешне спокойный падре Ромеи рассматривал что-то за окном, Маддалена же не находила себе места от беспокойства. Кабинет погрузился в абсолютную тишину, не считая тиканья настольных часов и приглушенного шума, долетавшего с университетского дворика.
– Маддалена, зачем вы пришли?
– Затем, что я больше так не могу! – воскликнула она надтреснутым голосом.
– Представляю, каково вам, – ответил падре и внимательно посмотрел на свою посетительницу, прищурившись так, что его глаза превратились в две узкие щелочки.
– И что мне теперь делать? Я больше не могу жить с таким грузом в душе… Я хочу понять, в чем моя ошибка.
– Только Всевышний знает ответ, но иногда посредством простых смертных он указывает нам путь к истине.
Несчастный вид Маддалены ничуть не смягчил Ромеи. Тот пристально уставился на нее и воскликнул:
– Чем быстрее вы расскажете об истинной цели вашего визита, тем скорее тьма сменится светом. Господь послал Константину во сне символ креста со словами: «In hoc signo vinces»[8]. Именно в этом кроется ключ к истине. Ищите путь к истине, не давайте шанса тьме одержать верх над светом.
– Помогите мне, падре!
– Все мы в руках Господа, я слушаю вас…
Капри, август 1905 года
Летом, после громкого успеха в Париже и Европе, в надежде привлечь внимание английской публики, Джон организовал свою последнюю выставку в Королевской академии. Так и не дождавшись теплого приема от публики, он решил отправиться в Италию, ибо уже давно мечтал посетить Неаполь, Помпеи и Сорренто. Его стремление к прекрасному было так велико, что в последнее время он не мог писать картины в Лондоне. На Капри их занес случай. Извилистые очертания острова манили с берега, подобно зову сирены, вняв которому они сразу же отплыли из Неаполя.
– Маддалена! Это место так тебе подходит! – воскликнул Джон, помогая ей выйти на палубу.
Та растерянно огляделась вокруг. Ее все еще мучила морская болезнь, хотя море было спокойным. Когда она оступилась, Джон подхватил ее и притянул к себе.
– Это пройдет, любимая, – глядя на нее с нежностью, проговорил он. – Моя нежная скиталица… Да-да, ты и впрямь моя нежная скиталица.
Паром подошел к Капри при первых проблесках зари. От вида рассветного моря захватывало дух: бессчетное число оттенков, расцвеченных зарей, сливались с морской лазурью. Несмотря на приступы тошноты, Маддалена наблюдала над окружающим пейзажем с мостика. Она надеялась, что пребывание на острове будет приятным, но недолгим. Ей хотелось в Лондон, по которому она скучала. В Италии же ее беспрестанно мучило чувство вины. Мысль о том, что семья и родной Антиколи рядом, но из-за затруднительного материального положения она не может туда вернуться, не давала ей покоя. Отчий дом был не так далеко, во всяком случае не так далеко, как Лондон. Внутри Маддалены зрело желание изменить свою жизнь, начав все с чистого листа. И для этого нужно было научиться ценить то, что у нее имелось, – теперь, когда рядом был Джон, ее уже не страшил голод. Теперь она могла беззаботно наслаждаться отдыхом на острове.
Маддалена вдохнула полной грудью бодрящий, соленый морской воздух. Было еще свежо, хотя солнце уже нагревало деревянный мостик.
До нее долетело приветствие капитана. Поспешив вслед за Джоном на нос судна, она едва кивнула в ответ, стараясь не поскользнуться на надраенной до блеска палубе. Ее туфли так и разъезжались в разные стороны на мокрой поверхности, как на льду. Маддалена продвигалась вперед мелкими шажками, ухватившись одной рукой за Джона, а другой за фальшборт. Прикрыв глаза, она с удовольствием вдыхала морскую влагу. Благодаря утренней прохладе морская болезнь отступила. Ей казалось, что она парит над водой в лучах солнца и свежего бриза, развевавшего ее волосы.
