как можно внятнее ответить на вопрос. Управляющий выслушал моё мычание почти спокойно. После чего смерил меня взглядом, чему-то задумчиво кивнул и махнул рукой.

— Понял. Ты — тот самый огр, за которого просил дядюшка Об, — проговорил он. — Условия известны?

Я кивнул.

— Оплата еженедельно. Просрочек быть не должно. Это понятно? — раздельно и чётко спросил управляющий. Словно с ребёнком говорит… или с идиотом.

— Понятно, — коротко кивнул ему в ответ.

— Ла-адно, — окинув меня недоверчивым взглядом, с явным сомнением в голосе протянул хобгоблин и, на миг скрывшись за дверью, протянул мне ключ с шаром-брелоком, на котором красовалось число шестнадцать. — Держи. Дальний подъезд, квартира на последнем этаже, справа от лестницы. Шестнадцатый номер… Так. Правила! Баб не водить, не шуметь, морды соседям не бить. Уголь можешь покупать у меня. Два пана за мешок. Стой!

— А? — уже протянув руку, чтобы взять ключ, я вопросительно уставился на управляющего.

— Деньги за первую неделю, — потребовал он. Я кивнул и, нашарив в кармане монеты, выудил три скеллинга. Подумал, и, добавив к ним ещё три, протянул деньги собеседнику.

— За две недели, — проскрежетал я, справившись кое-как с непослушным языком. Хобгоблин приподнял бровь и, довольно хмыкнув, смахнул монеты с моей ладони, другой рукой вложив в неё ключ.

— Хм, может быть, я об этом и не пожалею, — пробурчал он, но уже через миг от довольной ухмылки на его лице не осталось и следа. Управляющий нахмурил кустистые брови, сморщил острый шнобель и, махнув рукой в сторону двери, проскрипел: — Ну, чего встал? Вали к себе. И чтоб две недели я о тебе не слышал! Да, громила… не дай боги, соседи нажалуются, вылетишь отсюда, как пробка из бутылки. И денег не верну. Это ясно?

— Так точно, — гаркнул я в ответ.

— Уй! Идиот… — схватившись руками за уши, проскрежетал хобгоблин и… захлопнул дверь квартиры прямо перед моим носом. Вот и поговорили.

Квартира… ну, да. Не дворец и не особняк. И даже не пентхаус… что бы не называлось этим словом, моё новое жильё точно им не являлось. Уверен. Прихожей нет, войдя в квартиру, я сразу оказался в комнате. Небольшой и давно не видевшей ремонта, но сухой и без каких-либо признаков плесени или ещё какой гадости. С мебелью негусто. Слева от двери обшарпанная вешалка, справа — не менее древний шкаф, по-моему, близнец того, что стоял в «моей» палате в госпитале. У высокого, но узкого окна в стене напротив входа старое кресло с изрядно подранной обивкой, под ногами скрипучий дощатый пол. Освещение… газовое. Ну, хоть не свечное, и то хлеб. У стены слева — просторный, но очень пожилой диван с высокой, обитой местами потрескавшейся кожей спинкой, в стене напротив — зев камина, в котором установлена чугунная печка. Батарей не вижу, значит, это замена центральному отоплению. Рядом дверь в соседнее помещение. Что ж, полюбопытствуем.

Вторая комната лишь чуть меньше первой. Но загромождена куда серьёзнее. Здесь нашлось место ещё одной печке с двумя кругами варочной плиты, старому рукомойнику с ржавыми потёками и выгороженному углу с массивным чугунным унитазом и… ванной. Правда, душа нет, но… Драхх! Вот чего я здесь совсем не ожидал увидеть, так это ванну. А ведь старый Обби предупреждал, что условия будут королевскими! Я думал, он преувеличивает, но вот поди ж ты! Настоящая ванна! Медная, да… а значит, сильно нагревающаяся но, после общих душевых в госпитале, это такая мелочь, честное слово!

Обследовав кухню, представлявшую собой стол, буфет с разнокалиберной, явно оставленной прежними съёмщиками, потрёпанной посудой и вывешенный за окно «холодильный» шкаф, я вернулся к ванной. Включил воду и… чуть разочаровано вздохнул. Теперь стало понятно, почему вместо куда более дешёвого душа хозяева дома расщедрились на целую ванну. Вода из крана лилась только холодная. Хочешь горячую, грей вёдрами на печке, заливай в ванну и радуйся.

Что ж, и порадуюсь. Сегодня — точно. Подумать только… собственная ванна. Я в предвкушении.

Глава 5. Рынок? Базар!

Ещё утром третьего дня своего проживания в этом доме я понял, почему за вполне приличную по местным меркам квартиру здешний управляющий берёт всего три скеллинга в неделю, хотя такие же «апартаменты» в паре кварталов отсюда, в Граунде, обходятся квартиросъёмщикам вдвое дороже.

И сегодняшний день не стал исключением. Рёв паровозного гудка ворвался в уши, под дребезжание стёкол и треск ходящих ходуном ставен. А следом по полу прокатилась ощутимая вибрация от грохочущего под окнами моей квартиры тяжело гружёного товарного состава, влекомого совершенно монструозным паровозом высотой в добрых три десятка стоп. М-да, и так каждое утро. Раннее… Зар-раза!

А вечером, ближе к полуночи, если мне не изменяет моё чувство времени, такой же гигантский паровоз потащит череду опустевших вагонов в обратный путь. И вот тогда-то, грохотать будет не в пример громче… правда, дом будет трясти куда меньше.

Наученный горьким опытом, я не стал дожидаться, пока утихнет «будильник» и, поднявшись со скрипучего дивана, занялся гимнастикой. А что делать? Уснуть, пока мимо ползёт эта железная «колбаса», всё равно невозможно, а когда поезд отгрохочет и скроется за кирпичными лабазами, сон уйдёт окончательно. Так чего время зря терять?

Закончив упражнения, призванные привить моему новому телу хоть толику гибкости, я подхватил оставленный с вечера на горячей печке медный таз с ещё тёплой водой и потопал в ванную. На «умыться и почистить зубы» мне его с лихвой хватит, а душ… душ я и холодный принять могу. Особенности шкуры позволяют. Собственно, можно было бы и морду вымыть холодной водой, но тёплой, всё же, приятнее.

Покончив с гигиеническими процедурами, я отправился исполнять следующую часть уже ставшего почти привычным ежеутреннего ритуала. Раскочегарив кухонную плиту, и впервые за неделю умудрившись не уделаться во время этого процесса угольной пылью, я довольно ухмыльнулся и, водрузив на плиту огромную старую сковороду, принялся готовить завтрак. «Холодный» ларь, висящий за окном и предусмотрительно запертый на тяжеленный и очень неудобный замок, защищающий его содержимое от жадных рук некоторых ухарей, не гнушающихся стянуть чужое имущество, даже если оно висит на высоте семи ме… то есть, добрых восьми рядов[1] от земли, поделился со мной шматком сала и полудюжиной яиц. Поводив рогом над почти пустым хранилищем продуктов, я с печалью убедился в необходимости навестить рынок на Круглой площади и, тщательно заперев ларь, закрыл окно, одновременно составляя в