— И какую же сторону решил выбрать твой осторожный многомудрый муж?

— Его любимая сестра пропала, ходят слухи, что она убита той, кто называет себя Рукавичкой. Это лишает его возможности выбирать.

— Хм… — Лавиани подобрала самую гаденькую из усмешек. — Не мне понимать мотивы правителей, но разве карифцы так сильно страдают по утраченным родственникам? Разве в династии грифов не старая добрая традиция умерщвлять братьев и сестер, которые мешают править?

— Да будет тебе известно, Седовласая сука, что дела семьи — это дела семьи. То, что позволено брату, не позволено чужаку. Пролита кровь потомка Стилета Пустыни и на такое не закроешь глаза и не простишь. Мы выбрали сторону. Союз с Алагорией и Треттини. Мой муж доверил быть его Словом. Я приплыла в Пьину, когда прибыла птица из Рионы. Шпион докладывал, что Шерон из Нимада отправила моему мужу письмо с предложением защитить его близких. Он разумный человек, пускай она и отвергла его дружбу. Не станет рисковать женами и детьми из-за столь мелкой обиды. Ответ еще не пришел, слишком велико расстояние, но я его Слово и потому сразу же отправилась сюда. Я хотела еще раз предложить дружбу и забыть обиды, нанесенные друг другу. Довольно ли с тебя? Перестала ли ты тревожиться, что я прибыла попросить у Анселмо ее голову или убить самолично?

Лавиани отметила, что эта невысокая пигалица достаточно прозорлива, чтобы понимать причину прихода убийцы Бати.

— Всем своим очерствевшим сердцем радуюсь твоим словам, Яс. Но ты герцогиня, а вашей надменной братии не пристало быть столь любезными с такими, как я.

— Быть может, я испугалась тебя.

— Быть может, — небрежный жест в сторону лука. — Грифы не берут в жены овец, если хотят достойных наследников. Ты могла пробить меня насквозь, но вместо этого говоришь со мной. Я знаю ваш народ и помню, что даже чтобы коснуться туфли герцогини надо расшибиться в лепешку. А уж беседовать… Выходит, я очень тебе нужна, Яс. И раз уж мы разговариваем, то назови причину.

— Ну, причину я уже тебе назвала вполне весомую, — карифка погрузила босые ступни в густой ворс, прошла через комнату, взяла ребристый графин. — Финиковой настойки? Как хочешь. Моя цель — обезопасить мою семью от шауттов. Они здорово порезвились в Рионе, и я не хочу, чтобы Эльват постигла такая же судьба. Шерон обещала помочь за сущие мелочи. Так пусть поможет.

Когда Ясмин увидела, что губы Лавиани сжались, то небрежно продолжила:

— Как я говорила, у нас есть здесь шпионы. Я слышала, что Шерон, спасшая многих, сейчас больна, и попасть к ней нельзя. Поэтому ты меня проводишь.

— Она все равно останется больной. Еще никто не выздоравливал лишь потому, что его навестила герцогиня Карифа.

— Как знать, — с загадочной улыбкой промурлыкала Яс, опустошив рюмку настойки. — Тут вот какое дело, Седовласая сука. Я все равно попаду к Шерон с твоей помощью или без тебя. Сейчас я жду встречи с герцогом, он молил меня уплыть, затем, когда понял, что это не принесет результата, подождать пока прибудет его сын, который меня встретит. Но, как видишь, наступила ночь и в Рионе теперь это опасная пора. Никто не собирается рисковать моей жизнью. Все ждут утра. Просто я хочу покончить со всем быстрее и вернуться назад, к мужу.

— Твой муж рискует любимой женой.

— Он не знает о том, что здесь случилось. Эльват, как ты помнишь, слишком далеко для того, чтобы новости достигли света моего сердца так быстро. Что же до риска… у него есть и другие жены. Моя задача обезопасить детей, без Шерон это не получится, так что риск я считаю оправданным. Ну, так что? Проведешь меня во дворец сейчас?

— Сомневаюсь, что мне это интересно. Как ты уже сказала, Шерон больна. А кое-кто говорит, что и опасна.

— А если я скажу, что смогу вылечить ее?

Сойка негромко рассмеялась, смех ее походил больше на икоту умирающей курицы.

— Ты? Вылечишь тзамас? Скажи мне, ваша светлость госпожа Ясмин, ты — лучший целитель мира? А может быть другой некромант? Или великая волшебница, — Лавиани подалась вперед, прошептав таинственным шепотом: — Или одна из Шестерых?

— Я всего лишь умею читать. А в Небесном дворце одна из лучших библиотек. Когда Шерон так поспешно оставила нас, я заинтересовалась гранью ее дара и стала читать. Знаешь ли ты, что в книгах скрывается много интересного и полезного? Умеешь читать?

Сойка фыркнула:

— Рыба полосатая! Теперь ты мне расскажешь сказку, что вычитала в книжонке о способе лечения. Хотя ты даже не знаешь, что с ней.

Яс заложила руки за спину, подалась вперед:

— В старой книжонке. В очень старой. От человека, который общался с подобными нашей общей знакомой. Что же до болезни. Позволь мне догадаться: она в беспамятстве, смердит могилой и непонятно, какой исход был бы лучше — чтобы Шерон умерла или пришла в себя.

— Что ты несешь, ваша светлость? — Лавиани не скрывала раздражения.

В первую очередь на себя, ибо благодаря проклятущему Мильвио, который не пустил ее в комнаты, она не знала, что с Шерон.

— Ну как же? Пишут, что любой некромант может быть оглушен большим количеством смертей вокруг себя. Точно верблюд, которому молотком ударили промеж глаз. Разве не это совсем недавно произошло в Рионе? Свидетель описывает подобный случай, когда ирифи убил несколько тысяч человек. Один из двух некромантов в караване потерял над собой контроль, но второй смог ему помочь. Очень простой способ.

— И какой же?

Карифка запустила руку в свои бесчисленные косы, провела по ним пальцами, словно советуясь со змеями, рассказывать или нет.

— Хватит с тебя и этого, Седовласая сука.

Но она не смогла убедить Лавиани. Мудрая книга, сказка о излечении, в которую очень хотелось бы поверить. Сойка жила на свете довольно долго, чтобы не доверять людям, особенно подобным Ясмин. Та вполне могла преследовать иные цели. Например, попытаться убить Шерон, и Лавиани не собиралась быть тем человеком, кто приведет карифку к больной.

По крайней мере, пока не поговорит с Тэо, который видел девушку. А еще лучше — с Мильвио.

— Ты не убедила меня, Яс. Я не стану твоей, проводницей, — сойка заметила в глазах собеседницы разочарование, за которым та пыталась скрыть ярость. — Но, если ты не ошибаешься, вернусь до рассвета и провожу.

Карифка неохотно кивнула.

— Хорошо. Буду ждать. Я прикажу, чтобы тебя отвезли к берегу.

Лавиани взяла лежавший на кровати лук и перерезала тетиву. Вдруг эта змея передумает. Уворачиваться от стрел не самое приятное занятие.

— Уйду, как пришла, — ответила ей сойка и прыгнула в море.

Вир чувствовал пальцами шероховатость бумаги, когда складывал ее, загибал уголки и распрямлял в нужных местах. Удивительное дело — бумага. Он смог понять ее ценность лишь после того, как Нэ научила его писать и читать. До этого, пока он жил на улицах Пубира, влача жизнь помойного крысеныша, белые листы были для него лишь мусором, бесполезной вещью, которую не обменяешь на еду и не продашь. Кому она нужна, кроме грамотеев?