– Обедать будем?

– Попозже, – отказалась она. – Совсем нет аппетита.

Жена потянулась за лежащей на тумбочке книгой, он отправился на кухню.

Когда он впервые увидел Юлию, она показалась ему поразительно похожей на молодую Любу. Вообще-то, особого сходства не было, разве что обе были невысокие, светловолосые и светлоглазые. Общее было в чем-то другом, что Илья затруднился сформулировать.

Жена к сиделке отнеслась благосклонно.

– Дурочка какая-то, – улыбнулась Люба, когда они ехали домой.

– От нее большого интеллекта не требуется, – заметил тогда он. – Надо, чтобы она хорошо готовила и делала все, что Гена попросит.

Из коридора послышались шаги, Люба вошла, села за стол.

– Помнишь, Гена расследовал дела по коррупции? – жена провела пальцами по столу.

Это было давно, еще до болезни. Жене тогда очень не нравилось, что сын занялся опасным делом. Она плакала и уговаривала Гену быть осторожным.

Вообще-то, осторожности сыну было не занимать. В своих публикациях он взвешивал каждое слово и был скорее провластным журналистом, чем оппозиционным, хотя сам причислял себя к последним.

Расследования тогда ничем не завершились. Гена давал понять, что о тайных схемах ему известно многое, но публиковать ничего не стал. Люба считала такую его покладистость собственной заслугой. Ей нравилось думать, что она имеет на сына влияние.

– Почему ты спросила? – удивился Илья.

– Юля могла найти его записи.

– Ну и что?

– Она могла сунуть нос куда не надо.

– Теоретически могла, – согласился Илья. – А практически вряд ли. Ей ума не хватит разобраться в банковских схемах. И вообще… Зачем ей это? Шантажировать сильных мира сего? Как раз на то, чтобы понять, куда не нужно совать нос, ей ума должно было хватить, уверяю тебя.

– Но ведь почему-то ее убили…

– Давай обедать, – решил Илья и открыл холодильник.

Он был уверен, что жизнь кончится, когда сына не станет, но жизнь продолжалась.

Жизнь продолжалась, и они с Любой продолжали лгать друг другу.

* * *

– Ты что, Маша? – испугалась Вера. – Что случилось, Машенька?

Парень, который позвал Веру, выплыв из-за угла, снова принялся раскладывать продукты по полкам.

Вера потянула Машу в сторону.

– Что случилось, Машенька?

– Юлю убили, – прошептала Маша, косясь на парня. – Приходи в субботу на похороны. Придешь?

– О господи! – ахнула Вера и велела: – Стой здесь! Никуда не уходи!

Вера убежала, через минуту снова появилась, на ходу застегивая куртку. Оттолкнула Машину тележку и потянула Машу к выходу. На улице на секунду остановилась и помчалась к расположенному в соседнем доме кафе, таща за собой Машу.

В это кафе Маша никогда не заходила. Она вообще редко ходила в кафе, разве что с подружками на чей-нибудь день рождения.

В кафе оказалось хорошо, уютно и тихо. Вера подтолкнула Машу к ближайшему столику, подбежала к стойке, вернулась с двумя чашками кофе.

– Садись! – приказала она Маше. – Сядь, что ты стоишь!

Маша послушно опустилась на стул.

– Рассказывай!

– Ее застрелили на кладбище… У нее был гражданский муж, он умер недавно. А Юлю в среду застрелили на кладбище, где он похоронен…

Маша говорила сбивчиво, но, как ни странно, рассказала все и быстро. Может быть, потому что Вера умело задавала короткие вопросы. Маша рассказала, как Юля устроилась сиделкой к больному Геннадию, как от Геннадия ушла жена и женой стала Юля. Рассказала даже про завещание, которое исчезло. Еще рассказала про то, что собственности у Геннадия никакой не было, больших денег тоже, и завещание едва ли имеет отношение к убийству.

– Спасибо тебе, – неожиданно закончила Маша.

– За что? – опешила Юлина подруга.

– Я с тобой… – Маша замялась и виновато улыбнулась. – Вроде как не одна.

Она всегда была одна, даже с мамой. С мамой не получалось разговаривать так легко, как сейчас с Верой. Только раньше одиночество не угнетало, а сейчас мучило.

– Мы с Юлей давно разошлись, – Вера вздохнула. – Жизнь развела.

Маша понимающе кивнула.

– Ты знаешь, что Юлю в сиделки устроил мой брат?

– Нет, – удивилась Маша.

Верин брат Юра был на пару лет старше сестры. Иногда он заходил в гости к Юле вместе с Верой, помогал маме копать грядки, шутил с Машей и ужасно ей нравился.

– Помнишь моего брата?

– Помню.

– Ты ему когда-то очень нравилась.

– Да ладно! – улыбнулась Маша.

– Нет, точно нравилась. – Вера покивала. – Брат в московской управе водителем работал, начальника департамента возил. То есть начальницу. Говорил, что баба она хорошая, веселая. И между прочим, сама пробилась. Начинала секретаршей, а потом поднялась до начальника департамента. Я-то думаю, что карьеру она не просто так сделала, наверняка кому-нибудь особые услуги оказала. Ну да черт с ней. В общем, начальнице требовалась сиделка для отца, и я сказала Юре, что можно Юлю порекомендовать. Юлька тогда из больницы уволилась. Я ее понимаю, работа тяжелая. Я Юлю жалела.

У Веры работа едва ли была легче, но в том, что сестра жалела подругу, Маша сомневалась. Понимать это было грустно.

– Потом брат из управы уволился. Зарплата там не особо большая, а времени свободного совсем нет. Он в такси пошел, там работаешь, сколько хочешь, – Вера вздохнула. – Я это к тому говорю, что можно поискать через Юркину бывшую начальницу выходы на полицию. Начальница Юру помнит, он иногда ее по выходным возит.

– Не надо ничего искать, – отказалась Маша.

– Да нет, тут ты не права. Если на них надавят, толку больше будет.

– Не надо ни на кого давить. Приходи на похороны. Придешь?

– Приду, конечно. Ты сама-то как думаешь?.. Почему ее убили?

– Не знаю, – покачала головой Маша.

Вера подумала.

– Юлин муж кем был? Как она к нему попала?

– Как попала, не знаю. Через фирму, наверное. Юля в каких-то агентствах была зарегистрирована. Геннадий был журналистом. Может, ты даже о нем слышала. Геннадий Озерцов.

– Не слышала. Я телевизор не смотрю, газет не читаю, – улыбнулась Вера. – Маша…

– Что?

– Ты приходи ко мне, если захочется.