Она расправила плечи и вошла в полицейский участок. Внутри оказалось сумрачно и уныло. Серые стены были заляпаны грязью, плитка под ее каблуками выцвела и потрескалась. За стойкой регистрации сидел дородный румяный мужчина. Она спросила, можно ли ей увидеться с доктором Максвеллом. Мужчина посмотрел на нее круглыми глазками и осведомился с убийственным западноанглийским акцентом:

– Вы его родственница?

– Э-э… да, – с готовностью подхватила она, ведь к Максвеллу она относилась как к члену семьи. – Я его племянница. Пожалуйста, позвольте мне с ним увидеться. У него слабое сердце, и я за него очень беспокоюсь. – Притворяться ей не пришлось; вид у нее был очень встревоженный.

Ее собеседник подозвал сержанта, который провел ее в большую, заставленную столами комнату. Несмотря на царившую здесь суету воздух казался застоявшимся и затхлым. Гулкие голоса, крики, телефонные звонки и шелест бумаг дополняли атмосферу. Шафран последовала за сержантом мимо загроможденных столов в короткий коридор, унылый и полный каких-то людей. Сержант открыл дверь в маленькую комнату, и она растерянно заморгала, увидев своего наставника.

Доктор Максвелл сидел за маленьким видавшим виды столиком, его седые волосы выглядели не такими растрепанными, как обычно, а лицо было мрачным и бледным. Когда они вошли, он поднял глаза и вскочил на ноги так быстро, как позволял его артрит.

– Дядя! – Она сделала шаг вперед и выразительно вытаращила глаза, предупреждая его.

– Моя дорогая, – прохрипел он, беспокойно переводя взгляд с нее на сержанта. – Что ты здесь делаешь?

– Мне нужно было тебя увидеть! Мама так беспокоится! Ты ведь ей так долго не звонил! – Он опустился на свой стул, а она села напротив, судорожно соображая, как сообщить ему все, что нужно. – Похоже, что с твоей маленькой… э… птичкой произошло несчастье.

Максвелл моргнул и постучал себя по уху, будто решив, что неправильно ее расслышал.

– С моей птичкой?

– Э-э, да, – медленно произнесла Шафран, наклоняясь над столом. – Помнишь, та птичка, которую ты привез из Мексики? С такими прекрасными ярко-желтыми перьями. Он любит везде лазить.

– Д-да, – нахмурившись, пробормотал Максвелл. Затем его глаза широко раскрылись, и он быстро кивнул. – Да, да, конечно! Моя птичка!

Шафран с облегчением кивнула.

– К сожалению, вашу птицу обвиняют во всевозможных неприятностях. Но видите ли я ничего не могу с этим поделать, потому что ваши исследования… э… ваши справочники по орнитологии исчезли.

Задумавшись, Максвелл долго смотрел ей в глаза.

– Да, ты права, – медленно произнес он. – Кто-то взял мои справочники, не так ли?

– Я боюсь, что все остальные ваши справочники у вашего соседа… э… мистера Грина, – нерешительно произнесла Шафран, стараясь оценить, насколько внимательно их слушает дежуривший у двери сержант. – Очевидно, распространился слух о том, какая эта уникальная птица.

Сержант чихнул, и от неожиданности они подпрыгнули на месте. Максвелл провел рукой по лбу и покачал головой.

– Они говорят, что моя птица опасна, Шафран, и нет никаких доказательств обратного. Я никогда не видел последствий… действий этой птицы воочию. Даже с помощью моих книг и отчетов никак не докажешь, что моя птица не несет ответственности.

Шафран распрямилась, уловив в его голосе нотки покорности.

– Я также пришла сообщить вам, что мама не думает, что сможет справиться с птицей, если она вернется. Я обещала разыскать ее самостоятельно. – Шафран не была уверена, что профессор поймет ее причудливую метафору, но она улыбнулась с решительным видом, давая понять, что убеждена в его невиновности и сделает все, чтобы его освободить.

Сержант вышел в коридор. Очевидно, ему наскучил их птичий разговор. Шафран придвинулась ближе к Максвеллу и прошептала:

– Что, черт возьми, произошло, профессор? Почему вы здесь?

– Этот арест – недоразумение, – дрожащим голосом ответил профессор.

Кровь отхлынула от лица Шафран, перед глазами все поплыло.

– Вас и правда арестовали? – задыхаясь, спросила она.

Максвелл сжал ее пальцы:

– Скоро все прояснится. Эта ссора между доктором Генри и мной ничего не значит. Должно быть, он принял мои слова близко к сердцу. Пожалуйста, Шафран, держись от этого подальше. Ради всего святого, – он понизил голос, – твой отец не хотел бы, чтобы ты оказалась в центре полицейского расследования.

Пытаясь скрыть отчаяние, она прошептала:

– Профессор, где ваши заметки из статьи о лиане шолотль? Полиция не сумела найти их все. Если бы я на них взглянула, я бы сумела доказать…

Он прервал ее, заметив, что к ним возвращается сержант:

– Пожалуйста, пусть все идет как идет. Со мной все будет в порядке, все уладится. Но прошу тебя, – добавил он хриплым шепотом, когда сержант подошел так близко, что уже мог их слышать, – оставь эту несчастную птицу в покое!

Когда Шафран вернулась в университет, он был наводнен спешащими с занятий студентами. Она стремительно шагала сквозь толпу, сжимая в руке потрепанный блокнот, который забрала из дома доктора Максвелла. Миссис Максвелл ее визит в равной степени успокоил и огорчил. Однако когда Шафран объяснила, за чем пришла, рассеянная болтовня миссис Максвелл уступила место решимости. Они обыскали то, что осталось на бесконечных пыльных полках с книгами, папками и записными книжками в тесном кабинете доктора Максвелла. Полиция здесь все уже обшарила, но нашла далеко не все. Если Шафран что-то и знала о Максвелле, так это то, что у него всегда припрятаны какие-то бумаги, и она оказалась права. Уже через час Шафран держала в руках предмет, который надеялась найти.

Шафран миновала северное крыло. Должно быть, доктор Генри сообщил полиции, что в случившемся виноват Максвелл, и их ставшая общественным достоянием ссора, а также дурная репутация шолотля привели к его аресту. Количество улик против Максвелла все росло, и Шафран была обязана что-нибудь предпринять.

Она прокралась в оранжерею и взяла со стола нож. Надев перчатки, она осторожно срезала стебель и завернула его в носовой платок. На обратном пути, проходя мимо мистера Уинтерса, Шафран небрежно махнула ему рукой. Затем она направилась в комнату для персонала в подвале северного крыла. Несколько минут спустя она осторожно вошла в кабинет Максвелла со стаканом кипятка, написала на бумаге несколько слов и приступила к приготовлению отвара.

Когда она опускала ядовито-желтые листья в воду, ее руки дрожали, но Шафран не сомневалась, что все получится. От нее требовалось лишь одно: выпить отвар и добросовестно записывать все, что с ней будет происходить. Она примерно представляла, чего ожидать. Будет слегка неприятно, заверяла она себя, поднося чашку к губам. Но учитывая, что доктор Максвелл мог