Прикинув возможные варианты, я родил эту самую злосчастную статью. Записал собственное произведение на отштампованный лист: “Принятие выкупа за невесту родителями или родственниками в виде денег, скота или иного имущества — наказывается лишением свободы на срок до одного года (естественно, с конфискацией выкупа, куда же без нее) или исправительными работами (и конечно же, тоже с конфискацией выкупа)”.

Перечитал и порадовался. Из меня бы вышел неплохой законотворец. “Может, надо было на юрфак поступать?” — мелькнула в голове дурная мысль, которую я быстро прогнал, вспомнив, каким кайфом для меня было всегда раскрыть очередную темнуху. Даже уже будучи в годах, радовался каждому раскрытию, как молодой лейтенант своему первому удачному делу.

Тем временем первые сдающие уже потянулись к столу Зверькова. Самые смелые — они же и оказались самыми подготовленными. Отвечали уверенно и, на мой дилетантский взгляд, довольно неплохо. Зверек слушал их со скучающим видом, с трудом терпя до конца, и дополнительно ничего не спрашивал. На меня все поглядывал.

Удивительно. А говорили, что он кучу вопросов задает и валит. Но, очевидно, он сменил тактику. Так сказать, заманивал крупную дичь, то есть — меня. Дескать, смотри, как просто сдавать мне экзамен. Давай уже, Петров, расслабься и иди, отвечай!

Перед смертью не надышишься, и я пошел следующим. Но Зверьков не дал мне сесть, а вызвал вдруг предо мной другого. А потом следующего. Четыре раза он не давал мне начать, мариновал, падла! Наконец я добрался до его стола.

Зверьков потирал потные ручонки.

— Первый вопрос, — начал я свой рассказ и хотел зачитать название вопроса, но препод меня вдруг оборвал.

— Давайте сначала второй, — видно, решил меня сразу сбить с толку.

Второй так второй. Ответ я на него выдумал, сейчас посмотрим, насколько получилось близко к оригиналу.

Я рассказал, как звучит статья, ответственность, предусмотренную за деяние, после приплел туда выдуманную мной же судебную практику (у каждой уважающей себя статьи она есть). Рассказ вышел ничего себе так. Очень правдоподобно.

Зверьков хмурится, потому что держусь я спокойно, отвечаю уверенно. В середине моего ответа он встаёт, и как ни в чем не бывало молча выходит из аудитории, и через минуту возвращается с кружкой чая.

— Продолжайте, — говорит он мне, будто бы и не выходил.

— По второму вопросу у меня все, — сказал я.

— Давайте первый тогда.

До второго не докопался. Странно. Но не стоит расслабляться. Тактика, наверно, у него такая.

Первый знаю, как отче наш, но победу праздновать рано. Мелкий пакостник явно что-то задумал, чего я не могу разгадать.

Начинаю рассказывать. Зверьков вдруг неожиданно достает из портфеля засохший пряник, разламывает его на две части и одну начинает макать в чай. Потом, мерзко причмокивая, начинает его рассасывать. На меня это никак не действует, тогда он решил ударить по моей брезгливости (прознал же, гад).

Выплюнул кусок пряника обратно в чай. Потом выудил его ложечкой и снова зажевал.

Меня передернуло, но я стойко продолжал. Зверьков стал меня перебивать и спрашивать абсолютно левые темы, никак не соотносящиеся с моими вопросами. Я уже и про объект, и про субъект преступления ему рассказал, и про форму вины, и даже дошел до специальной части УК. А он все спрашивает, гад, и спрашивает.

Я постепенно раскрываю уже весь курс уголовного права. Мельком вижу, как остальные курсанты спешно записывают за мной. Как только кто услышит ту тему, что как раз у него в билете, строчат, аж ручки дымятся.

Увидев, что информация моя не уходит впустую, а ложится в праведное дело борьбы с экзаменатором, я начинал излагать мысли помедленнее. Пусть товарищи подробненько все запишут. Хоть этим Зверькову отомщу. Жаль, что преподам морды бить нельзя. Так уже ходил бы он с фингалом еще час назад. Когда я только сел отвечать.

Времени прошло много, но я кремень. Зверьков понял, что тактика “пряника” со мной не работает, и снова начал меня перебивать. Вставлять какие-то дурацкие “заклепки” и уточняющие вопросы, которые были совсем не уточняющими, а скорее доскрёбами.

Я уже треть учебника пересказал. Мне несложно. Готовился же. А Зверьков психует, ножкой дергает, пальцами по столу барабанит, всячески сбить меня пытается.

Тут в аудиторию заходит методист.

— Вениамин Карпович, — обратился он к преподавателю. — Извините, что прерываю, тут нужны ваши подписи. Срочно.

— Да, конечно, — Зверьков демонстративно берет ведомости, ставит в них закорючки, а мне кивает:

— Вы продолжайте, продолжайте.

А сам начинает перебрасываться дежурными фразами с методистом. Вот, сука! Тогда я прибавляю громкости.

Препод продолжает шумно перелистывать ведомости, тыкает в строки пальцем, что-то спрашивает методиста. Из-за собственного голоса я не слышу.

Методисту уже становится неудобно передо мной.

— Может, я попозже зайду? — спрашивает он Зверькова. — Или потом сами зайдете в методкабинет.

— Нет, что вы?! — восклицает Зверек еще громче меня и машет перед моим лицом кривыми ручками. — Я сейчас все подпишу. Подождите минуту.

Был бы я студенткой-отличницей, на меня это могло бы подействовать. Но на меня и не такими руками махали. Продолжаю рассказывать, добавив в голос издевательской монотонности. Смотрю, курсанты уже приноровились ко мне и записывают не спеша.

А вот методист уже несколько раз порывался уйти. Но Зверек в папку с ведомостями вцепился крепко. Как кот в мышь. Методист вежливо пытался ее отнять и смыться, но проиграл схватку за бумаги. Зверьков чуть ли не распластался на них, и делал вид, что внимательно их изучает, периодически хмыкая и восклицая:

— Интересно! Ой, простите! Я не там подпись поставил. А где нужно было? Здесь? Или здесь?

— Ничего страшного, Вениамин Карпович, — уже раздраженно, но чтобы не мешать мне, вполголоса отвечает методист. — Я все поправлю. Вы вот здесь просто распишитесь, и я пойду уже.

Думаю, по хрипотце в моем голосе он догадывается, что этот экзамен уже стал для меня бесконечным Сизифовым восхождением.

— Здесь? — Зверьков же в ответ медленно проводит пальцем по графам, будто бы сверяя нужные строки, но подписывать не торопится. Берет опять кружку с чаем и начинает шумно прихлебывать.

В это время методист, улучив момент, подхватывает бумажки и спешно выходит из кабинета, бросая на ходу:

— Не забудьте зайти сегодня в методкабинет, вы не везде еще расписались.

В его голосе уже нет учтивости, а сквозит еле сдерживаемое раздражение.

Я закончил отвечать. Держусь эффектно, откинувшись на спинку стула. Нога на ногу. Лицо невозмутимое, будто я балет по телеку смотрю, а не экзамен