И Сиксто Обрадор помог. Он был человеком огромной энергии, железной воли, ума и здравого смысла. Его знал весь медицинский мир Испании и Европы. Он работал в неврологических и нейрохирургических клиниках Бреслау, Лондона, Мехико. В Мадриде создал несколько нейрохирургических отделений. Был секретарем Испано-португальского общества нейрохирургов, обществ нейрохирургии Франции, Нидерландов, СССР; членом-корреспондентом Ассоциации нейрохирургов Америки, Италии, Скандинавии, Германии, Аргентины, Уругвая, Филиппин и др. Написал пятнадцать книг о проблемах нейрохирургии, в том числе первый учебник по нейрохирургии на испанском, изданный в Мадриде в 1951 году. С ним считались власти, его лично знал и почитал Франко.

Прошло три года. Не знаю, какие ходатайства и куда направлял Сиксто – сам он предпочитал никогда об этом не рассказывать, – только в 1969 году Энрикета Родригес получила от испанских властей разрешение на въезд.

* * *

Собирала я ее и провожала одна. По-видимому, из соображений конспирации ее сестра Ирена Фалькон предпочла остаться в тени. Прощались мы с Энрикетой навсегда. На таможне произошел комический инцидент. Мне уже не разрешали общаться с отъезжающей и тем более приближаться к ее ящику-контейнеру, который тщательно проверяли, и тут я совершила одно неосторожное движение.

– Стоять! – раздался окрик.

– Стрелять буду! – продолжила я и расхохоталась.

– А вы не смейтесь! Смеяться будете в другом месте, – одернул он меня.

Но в другое место меня не повели. Кети спокойно, вернее, относительно спокойно уехала: проверили у нее все – открывали каждую маленькую коробочку с сувенирами.

Конечно, она со страхом ожидала проверки на таможне в Испании. Но проверка была весьма поверхностной. Энрикета от радости не удержалась и спросила: «Почему вы ничего не проверяете?

– А зачем? – ответил ей молодой веселый таможенник. – Мы же знаем, что в Москве вас проверили и вытрясли все подозрительное.

В Мадриде ее предупредили о том, что она находится под надзором. Ей не разрешается никакая общественная и политическая деятельность, и все ее контакты будут отслеживаться, а сама она каждый месяц должна являться в полицию.

Так, в шестьдесят лет вернувшись на родину, начала она новую жизнь, начала практически с нуля. Не было своего угла, жила первое время у друзей, врачи устроили ее в медицинский журнал, и она переводила на пять языков (немецкий, английский, французский, русский и китайский) краткие аннотации статей на сложные научно-медицинские темы. Приходилось работать по двенадцать часов в сутки, чтобы скопить деньги. Несколько лет снимала, а потом купила скромную квартирку в неплохом районе Мадрида (станция метро «Просперидад», улица Кардинала Силисео). Это был и мой испанский дом до последних лет ее жизни.

Со временем, когда полицейский надзор несколько ослаб, поскольку не было отслежено никаких «подозрительных контактов», Энрикету, конечно, не без помощи Сиксто Обрадора и других ее друзей – врачей, занимавших важные посты в муниципальной власти Мадрида, приняли на работу в Consejo Superior de Investigaciones Cientificas (Высший совет научных исследований), некоторый аналог нашей Академии наук. Пригодились ее знания языков, библиографические навыки и умение быстро и хорошо писать. Она стала постоянным автором научного журнала «Арбор» и вскоре начала писать книгу о своем учителе Рамоне-и-Кахале.

Тут надо рассказать еще об одном чуде. В 1972 году – Франко еще был жив, но его режим заметно смягчился – из Москвы отправили в Испанию первую советскую делегацию деятелей культуры. Возглавлял ее наш выдающийся актер и режиссер Олег Ефремов. Мне предложили быть переводчиком и консультантом. Я, конечно, не раздумывая, согласилась. Энрикете ничего не писала, боялась перлюстрации почты с обеих сторон.

И вот в начале июля 1972 года прибываем самолетом из Парижа в Барселону. Прямого воздушного сообщения между нашими странами тогда, естественно, не было. Оттуда на автобусе туристической фирмы «Марсанс» должны проехать через всю Испанию сначала на юг, вдоль Средиземного моря, а потом через Севилью, Кордову, Толедо в Мадрид.

А в это время соседка по дому Кети в Мадриде прибегает к ней в тревоге: ее мужа, гида фирмы «Марсанс», отправляют работать с русскими: «Русские?! Чего от них ждать? Энрикета, ты ведь жила в России, это не опасно?» Энрикета ее успокоила, но сама пришла в волнение. А через два дня получила брошенную мной из Барселоны открытку: «Кети, я в Испании. Буду в Мадриде 12 июня. Ирина». Поверить было невозможно.

Когда нас разместили в мадридской гостинице «Кларидж», я позвонила Энрикете, узнала, как к ней добраться. На такси денег не было. И уже в двенадцатом часу я выскользнула из гостиницы. За нами наблюдали и испанская полиция, и наши «товарищи», самостоятельно покидать гостиницу нам не разрешалось, рекомендовалось гулять по городу группами. Я договорилась со своей соседкой по номеру, журналисткой Новеллой Ивановой из «Огонька», чтобы проверяльщику сказала, что Зорина уже спит (устроили «куклу» в кровати).

В ожидании визы от правительства Испании. Париж. Июль 1972

И вот иду по ночному Мадриду. Сердце стучит. Страшно. В горле пересохло. На бульваре Кастельянос подхожу к открытому бару и прошу орчату[3].

– Сколько я должна? – спрашиваю с замиранием сердца.

– Нисколько. За вас уже заплатил вон тот господин.

Со мной раскланивается какой-то седовласый сеньор. Ну и чудеса! Иду дальше.

Вот и дом, где живет Кети. Мы проговорили всю ночь, и я вернулась в гостиницу на рассвете, чтобы никто ничего не заподозрил. А во время завтрака в ресторане гостиницы появились Энрикета и… Сиксто Обрадор! Против этого «тяжеловеса» бессильны были и испанская полиция, и наши «товарищи». Энрикета договорилась о том, что будет сопровождать советскую делегацию, и мы не расставались с ней до нашего вылета в Париж.

Прошли годы. Я уже не боялась писать ей. Приезжал Сиксто, привозил от Кети маленькие подарочки. А когда началась перестройка, я поехала по приглашению Энрикеты в Мадрид, и потом каждый год мы с ней проводили отпуск вместе.

Энрикета написала две прекрасные книги о Рамоне-и-Кахале. Первая «Таким был Кахаль»[4] вызвала большой интерес в научном и не только научном мире. Поразительным стал сам факт, что в Испании живет и работает его секретарь! Ведь Кахаль, казалось, был человеком далекого прошлого. «Для многих Сантьяго Рамон-и-Кахаль – это миф, – писала в те дни в газете «Диарио 16» журналист Мален Руис де Элвира. – Некоторые знают, что этот выдающийся исследователь получил в 1906 году Нобелевскую премию по медицине… Однако новое поколение уже мало что знает о нем не только как о человеке, но даже как