в 1606 году два корабля отправились — один через реку Святого Лаврентия, другой несколько южнее — в регион, называвшийся Акадией. Вторая группа, в которую входил и Шамплен, осталась зимовать на острове Сент-Круа. Людям не хватало воды, овощей, их косила цинга. Когда лед и снег растаяли, выжившие создали на берегу поселение Пор-Руаяль. Шамплен переехал в Квебек и подружился с индейцами — гуронами и алгонкинами. Он поддержал их французским оружием в борьбе с врагами — ирокезами; они же помогали ему в освоении окрестных территорий. Как и все европейцы, пробираясь на запад, Шамплен надеялся найти там море и Индию. Вместо этого он увидел необъятную страну, огромные озера, потрясающие реки. Эта Новая Франция оказалась целой империей.

4. Первые шаги колонии были трудны. Маленькая горстка людей разбилась на партии. Господин де Мон, будучи гугенотом, лишился во Франции своей монополии. Но ничто не могло сломить мужества Шамплена. Наконец к власти пришел Ришелье. Он-то понимал, что Франция может претендовать на имперское будущее. Он основал Компанию Новой Франции. Это была уже не авантюра, а национальное предприятие, акционерами которого состояли обладатели самых громких имен Франции, в том числе сам король и кардинал. В Канаду немедленно отправился большой караван судов. Но это было время войн с Англией. Караван захватили пираты, и компания, едва начав свою деятельность, потеряла часть капитала. Немного позже и сама колония была захвачена англичанами, но в 1632 году по договору, подписанному в Сен-Жермен-ан-Лэ, они вернули ее Франции.

Самюэль де Шамплен. Гравюра XIX века

Индейцы племени алгонкин. Гравюра на основе рисунка из путевых заметок Самюэля Шамплена. 1612

Квебек. Гравюра на основе рисунка из путевого дневника Самюэля Шамплена. Ок. 1608

5. После смерти Шамплена в Канаде очень окрепли церковные элементы. Совет, управлявший колонией, состоял из губернатора, епископа или генерала иезуитов и губернатора Монреаля. Миссионеры из церкви Святого Сульпиция получили от короля большие концессии на землю, и их влияние все возрастало. В 1648 году ирокезы, которых снабдили оружием англичане и голландцы, разгромили гуронов и стали угрожать Монреалю. У Франции в ту пору было в Канаде всего пять сотен человек, способных держать оружие, однако они отразили нападение индейцев. Французы враждовали с ирокезами в течение всего времени, пока они были в Канаде. Отчасти это происходило потому, что они поддерживали другие племена, но главной причиной была организованная англичанами из Нью-Йорка по соглашению с Лигой ирокезов торговля пушниной. Леса вокруг Гудзона уже наполовину опустели. Приходилось доставлять меха из недоступных для европейцев регионов. Этим и занимались ирокезы, получая свою долю.

6. В 1659 году в Канаду прибывает папский викарий Франсуа-Ксавье де Лаваль и сразу вступает в конфликт с гражданской властью. Эти разногласия, а также ничтожные результаты деятельности компании вызвали у Кольбера желание покончить с этой системой. Компания привлекла мало переселенцев и освоила мало земель. Хартия ее была отозвана, и в 1663 году Канада стала королевским владением. Совет из семи членов получил полномочия, аналогичные тем, которые имел парижский парламент, то есть одновременно законодательные и судебные. Этому совету предстояло сослужить немалую службу. В колониальной жизни французы проявили ум, большое мужество, заботу об общественном благе. Их недостатками были излишняя централизация (слишком много было у них судей, бальи, сенешалей, и всем платила колония) и прискорбная неспособность договариваться между собой. Чиновники беспрестанно конфликтовали, враждующие администрации писали рапорты королю, который с бесконечным терпением читал их все и выносил на полях свое решение. В целом Новая Франция оставалась Францией, со всеми своими достоинствами и слабостями.

7. С того момента, когда король вступил во владение этими землями, их население удвоилось. Прибывало все больше крестьян из Нормандии, Бретани, Перша, Пикардии. Но главным богатством края оставалась торговля мехами. Начиналось все с приобретения лисьих и бобровых шкур у индейцев в долине реки Святого Лаврентия, потом — дальше, на Миссисипи и Огайо. И везде французы и индейцы ладили между собой. Охотники-следопыты, часто благородного происхождения, бывшие офицеры, обожали лесную жизнь с ее приключениями. «Не могу сказать, — писал один губернатор, — до какой степени такая жизнь привлекает нашу молодежь». В 1640 году из каждых десяти тысяч жителей одна тысяча жила в лесу. Анри де Тонти, Антуан де Ламот Кадийяк, Гресолон дю Лют, Жан Николет — все эти первопроходцы, основатели городов начинали как трапперы. Англичане и голландцы ждали в своих укрепленных фортах, когда индейцы придут к ним продавать свои меха, французы же с примечательной смелостью сами отправлялись к индейцам, заводили с ними дружбу и приводили их в колонию. Ежегодно целая флотилия каноэ, нагруженных пушниной, спускалась с озер в Монреаль, где проходила большая ярмарка, на которой торговцы обогащались, продавая индейцам ружья, одеяла, стеклянные бусы и коньяк.

8. Французские иезуиты, как и трапперы, поселились среди индейцев и выучили их язык. Им угрожали пытки и смерть, но они не боялись ни того ни другого. «Радость, которую испытываешь, — писал один из них, — когда окрестишь дикаря, а он вскоре умрет и отправится прямиком на небеса, чтобы стать ангелом, — эту радость ни с чем нельзя сравнить». Они ухаживали за больными, помогали заключенным, учили детей язычников христианским молитвам, переведенным на их язык. Индейцы приходили в хижину миссионера и, сидя на корточках, слушали, как тикают часы. Они считали их живым существом и называли «повелителем дней». Часы звонили, и индейцы приходили в восторг, когда монах говорил: «Ну, хватит», и звон тотчас прекращался. «Что сказал повелитель?» — спрашивали они. «Повелитель сказал: „Вставайте и возвращайтесь домой…“» — отвечал монах, и индейцы повиновались… Целью миссионеров было, естественно, обращение индейцев в христианство. Но иезуиты были хорошими французами и тем деятельнее способствовали торговле своей родины, что ее конкурентами на рынке были еретики-англичане. Правда, по одному пункту они все же враждовали с охотниками-следопытами. Те считали лучшим материалом для обмена водку; они признавали, что развращать и спаивать индейцев не слишком нравственно, да и небезопасно, но, если этого не делать, единственными, кому это пойдет на пользу, будут англичане. Монреальскую водку сменит бостонский ром, трапперы лишатся пушнины, а католические миссионеры — возможности отправлять души туземцев прямиком на небеса. Так не лучше ли проявить «разумную добродетель»? Однако не таково было мнение монсеньора де Лаваля, писавшего в Версаль страстные письма, обличающие водку. По требованию короля Кольбер опросил жителей колонии. Те сказали, что алкоголь продается, в сущности, в небольших количествах. «Да, — ответили на это иезуиты, — но индейцу, чтобы опьянеть, нужно очень мало спиртного». Спору не было конца. Более серьезной стороной вопроса была опасность, которую представляла для колонии опора преимущественно на торговлю пушниной. Невозможно добиться