в разложенную на столе газету, раскрытую на телепрограмме, — Воскресенье — наш крайний срок. Еженедельная аналитическая передача «Последствия» — отличный момент для того, чтобы представить нового оперативного консультанта КГБ СССР, чья помощь была неоценимой в устранении преступного террористического сговора.

— Но для этого нужен сговор, который, собственно, до воскресенья нужно устранить, — заметила Арлетт, — И при этом, чтобы действия эти остались в тайне от Жандармерии.

Я, занятый наполнением опустевших чашек, усмехнулся уголком рта.

— Ну да, а то доблестный комендант опять решит «забыть» о чужом участии в этом деле.

— Не думайте о нём слишком плохо, — инспектор покачала черноволосой головкой, — Он в куда большей степени заложник положения, чем вы можете представить.

— Тем не менее, я не потеряю сон, если удастся щёлкнуть моржа по мокрому носу. Он мне чуть костюм не помял, — весомо заявил я.

Алиса резким движением руки прервала светскую беседу и опустилась обратно на диван.

— Итак, у нас три дня. Действовать надо очень быстро. К счастью, у нас есть не разыгранная карта, правильно я тебя поняла, Стас?

— Да. А именно — я. Пока что, противник находится в довольно сложном положении — что произошло точно неизвестно, как именно мы остановили террориста, они не знают. Следовательно, если я появлюсь на пороге со своей минимально правдоподобной версией, они будут вынуждены хотя бы попытаться её рассмотреть.

Арлетт изогнула бровь и уточнила:

— Под «появиться на пороге» ты имеешь в виду…

Я пожал плечами.

— Постучаться сапогом в дверь одной из их организаций прикрытия. Не знаю как здесь, но в моём мире японцы были склонны действовать одинаковым образом. Их тайная полиция, очень плотно работала с преступным миром и часто вовлекала его членов в свои операции. Мне показалось, что и здесь они действуют также.

— Почему ты так решил?

Я задумался, собирая из разрозненных воспоминаний и ощущений цельную картину.

— Террорист накручивал себя, волновался. Одежда, как я сейчас понимаю, на нём была слишком нарядная, про такую у нас говорили «костюм для похорон» — белая рубашка, светлые штаны. Очень похоже на ансамбль, который самурай надевает для того, чтобы покончить с жизнью. Несомненно, такие детали были для террориста важны, он должен был уйти так, как решил сам — довольно примитивные и наивные взгляды, если подумать. Возможно, он сам это понимал, но решил довольствоваться хотя бы таким жестом. Так что — да, вряд ли мы имели дело с профессиональным воином, скорее с каким-то неудачником, которому не повезло задолжать тому, кому не следовало и с него взяли плату вот таким образом.

— Кто согласится пойти на теракт в уплату долга?

— Тот, для кого честь важнее жизни, — пожал я плечами, — Или тот, кто рискует потерять куда больше — например родных и близких, оставшихся на родине. В принципе, оба варианта равновероятны. На мой взгляд, что именно мотивировало несостоявшегося убийцу для нас неважно, зато имеет значение иное: если этот парень настолько стремился следовать инструкциям, что начал свою акцию, когда я подошёл и обратился к нему на его родном языке, это значит, что в городе его контролировали. Остальное — дело техники. Я пощёлкал каналы, поискал криминальные сводки и понял, что с этнической преступностью азиатского толка в стольном граде Париже всё в порядке и у японцев есть вполне значимый кусок пирога. Ну а дальше следовало только немного подумать. Я всё-таки из другого мира, а не с другой планеты.

— Да, ты прав, — кивнула Арлетт, — в Париже сейчас действует два больших клана якудза, которые умудряются не наступать друг другу на пятки. Адзума-гуми занимаются в основном синтетическими наркотиками и «перемещением» людей. Мацуба-кай же контролирует больше половины рынка контрабанды органов в провинции. Считается, что и тот и другой являются соперниками, но за пять лет работы мне куда чаще попадались на глаза следы их совместной деятельности, нежели какие-то конфликты. Так что твоя теория, Святослав, и здесь подтверждается.

Алиса кивнула.

— Да, по моим данным также выходит, что конфликты устраиваются скорее напоказ. Проблема в другом. Если эти люди действительно работают на разведку, то тебе Стас, нельзя туда заявляться через парадную. Даже если тебя не «сняли» на площади, уж тот факт, что тебя устроили в ведомственную гостиницу, вряд ли остался без внимания. Поэтому надо действовать тоньше.

Арлетт удивлённо вскинула брови:

— Не узнаю тебя, подруга, чтобы ты и предлагала не выбивать парадную дверь, — она покачала головой, — Куда катится мир…

— Не волнуйся, тоньше это будет лишь по моим меркам, — блондинка посмотрела на меня.

Я в ответ ухмыльнулся самым гнусным образом. Похоже, наши мысли двигались в одном направлении.

* * *

Прохладный ветер холодил виски, и я поёжился. Как-то не заметил, что по местной моде мужчины ходили с более короткой стрижкой чем в Империи. Что ж, привыкну, хоть эти бритые виски и напоминали мне то ли о каторжниках, то ли о матросах Небесных Войск. Также придётся привыкать и к одежде: брюки и рубашка, найденные почти в авральном темпе сидели неплохо, куртка-ветровка из непромокаемой ткани так вообще мне нравилась, но всё же разница между фабричного производства шмотками и теми, которые шили мне на заказ была значительной. Ботинки же я вообще оставил свои — не было времени разнашивать новые. Зато теперь, благодаря стрижке и смене гардероба, я почти не выделялся из числа парижан, что в принципе было самым важным.

Подняв воротник короткой куртки, я шёл вниз по бульвару. Солнце уже зашло, но фонари не спешили включаться. Впрочем, для моих целей так даже лучше. У стены галдела шумная компания: шипастые куртки, яркие волосы, воняют алкоголем. Эти ребята настолько старательно изображают уличную лихость, что к бандам скорее всего отношения не имеют. И всё же откуда-то начинать надо. Добавив походке некоторой развязности, я прибавил шагу.

Вскоре меня заметили, разговор стал громче. Когда же я проходил мимо, от стены отделился долговязый парень лет двадцати. На лице пересекая глаз — татуировка в восточном стиле, рука с накрашенными чёрным ногтями подбрасывает раскладной ножик.

— Месье заблудился? — на нарочито ломанном французском спросил парень, перегородив мне дорогу, — Может мы помочь?

— Нет, без тебя справлюсь, — бросил я, — Ты даже язык коверкаешь.

— Это квартал Алых Драконов, — другой пацан с чуть более желтоватой кожей и лицом, которое можно было принять за азиатское, встал рядом с заводилой, — Мы здесь говорим как хотим. А ты на нашей земле. Чего надо?

— Чтобы вы с дороги ушли, — вскинул я подбородок, — По-хорошему. Мне не до вас.

Заводилу эти слова рассмешили, повернувшись к друзьям он