Шрифт:
Закладка:
И все-таки, попав в Лондон, в Англию, я долгое время жил среди «чужих» для меня, среди иностранцев и только. Да, разумеется, я и тогда мог написать об англичанах, что они в общем такие же, как и все, что они так же рождаются и умирают, радуются своим радостям и скорбят в своем горе, что они трудолюбивы и талантливы (а кто осмелится упрекнуть другой народ в бесталанности?), что они хотят мира и ненавидят войну. И это было бы верно, потому что так оно и есть в действительности. Женщинам везде нужно девять тяжелых месяцев, чтобы родить ребенка. Матери везде не хотят посылать на смерть своих сыновей.
Но Маяковский прав был, когда предостерегал: «Слова у нас, до важного самого, в привычку входят, ветшают, как платье…» От частого, подчас неразборчивого употребления фразы, вроде только что приведенной, тоже превратились в «стершийся пятак». Они растеряли первоначально заключенный в них смысл, стали походить на декламацию, на что-то наспех продиктованное стенографистке. Они перестали трогать, перестали приближать нас к «другим, таким же, как и все». Да и такие ли они, как все? Разве нет в них своих неповторимых черт, совокупность которых и образует национальный характер?
Я говорю в данном случае не о том, что изобретательные западные пропагандисты нарекли «образом жизни». «Американский образ жизни», «британский образ жизни» и т. д. - понятия столь же расплывчатые, сколь и удобные для них, ибо само такое словосочетание подразумевает нечто среднеарифметическое, хотя по сути своей мало еще что может так глубоко и кричаще разниться между собой, как образ жизни владельца «роллс-ройса» и образ жизни бензозаправщика на колонке «Шелл», эти «роллс-ройсы» обслуживающего.
Среднеарифметически они могут процветать. Из велосипеда и лимузина получится «Ровер-2000», из квартирки в аренду и родового поместья - особняк. Получится счет в банке и акции, гвоздичка в петлице и гольф по субботам, приличная школа - детям, собственный катер на Темзе и членство в достойном клубе. Получится довольство и убежденность в возможности быстрого успеха в этом благословенном обществе, лучше, свободнее и демократичнее которого-де и не сыскать. Дело, однако, в том, что в современной Британии, по оценке авторитетного в таких вещах журнала «Экономист», 50 процентов всей личной собственности принадлежит лишь 2 процентам людей. И в той же пропорции, образно говоря, принадлежат этим 2 процентам и власть, и промышленность, и газеты, и телевидение, и кино, и спортплощадки, и сама демократия.
В Британии - одной из богатейших стран мира, свидетельствуют социологи Абель-Смит и Таунсенд, 7,5 миллиона людей живут на грани нищеты. Два с четвертью миллиона английских детей, констатировала в январе 1967 года французская газета «Монд», влачат жалкое существование, причем «многие тысячи из них терпят такие лишения, что первая же суровая зима может стать для них роковой».
Джон Голлан так пишет об основной черте «образа жизни» такого общества: «У молодых людей может быть больше возможностей, чем тридцать лет назад, но основной вопрос, на который не отвечает наше современное общество, это какой цели служат эти возможности.
Эталон успеха, который пропагандируется прессой, телевидением и, разумеется, рекламой, - это лозунг «Богатей быстрей». Но мужчина или женщина, которые преуспевают, преуспевают за счет кого-то. Капиталистическое общество воспитывает эгоистические, стяжательские качества. Частные индивидуалистические интересы - прежде всего; богатство - цель жизни… Ничто не свято в мире частной наживы. Газеты, журналы, книги, картины, телевидение - все это товар на рынке; и главный критерий в том, сколько денег можно сделать на их продаже, а не в том, как дать лучшее наибольшему числу людей». [*]
[* John Gollan, The Case for Socialism in the Sixties, London, 1966, p. 15.]
Позже на страницах этой книги мы не раз будем встречаться с различными сторонами «британского образа жизни». Но сейчас я хотел бы рассказать о другом - о тех чертах английского народа, которые, думается, и составляют английский характер.
Я часто завидовал своим детям. Вскоре после приезда мы устроили их в детский сад на Незерхол-хилл, минутах в десяти от нашего дома. Это был частный детский сад, и, конечно, платный. Тот же самый двухэтажный дом, только больший по размерам и несколько перестроенный. И так же сжатый с двух сторон соседними домами, как все остальные на этой же улице. Внешне он выделялся среди других желтыми воротами и тем, что в девять утра это было, естественно, самое шумное место, если не считать частной школы напротив. Не знаю, как объяснялись там на первых порах наши ребята. Но общий язык со своими новыми товарищами они нашли быстро. Через две-три недели Аленка уже рассказывала дома, как она играла с Вивиэн и Дэ-ниэль и как был наказан Андрей за то, что не поделил серого, в пятнах, коня с Полом. У них уже был свой мир, свои новые привязанности, они уже понемножку адаптировались к новому ребячьему обществу.
У взрослых - иначе. Они отмечают сначала и реагируют на то, что им непривычно, незнакомо, отлично или проявляется в иной пропорции по сравнению с тем, с чем они встречались дома.
Утром, когда я садился за письменный стол у окна на улицу, чтобы читать утреннюю порцию газет, меня постоянно отвлекал дробный стук женских каблучков по тротуару. Я даже не мог сразу сообразить, что это такое. Я все еще был в московской зиме, где по морозу в десять градусов не разгуляешься в легких туфельках. А здесь ток-ток-ток-ток… - проводив мужей на работу, женщины с корзинками или сумками на колесиках шли в магазины за продуктами.
…У стеклянных витрин «Сейнсбери» на Финчли-роуд - полдюжины высоких, как фаэтоны, детских колясок с ребятишками на поводках. Мамы обходят стеллажи и наполняют проволочные корзинки: фунт хлеба, две унции колбасы (унция - 28,3 грамма), картонка с тремя, а не дюжиной яичек, полфунта крупы, четверть фунта кофе, целлофановый пакетик с тремя помидорчиками… Сахар? Нет, сахар она купит в соседнем магазине, где он на полпенса за два фунта дешевле. Чудно: богатая страна, почему такие птичьи дозы? Завтра же снова придется идти в магазин? И придут. Так заведено здесь.
…Жена в первый раз
