Шрифт:
Закладка:
— А ты считаешь, что именно так надо говорить с мужем? — спрашивает он, скрестив руки на груди. — Ты не оставила мне выбора, так что будешь сидеть здесь под моей защитой. Другие пожелания будут?
— Чтоб у тебя член отвалился! — зло желаю я, но все равно глупо кошусь на выпуклость в его штанах и едва губы не облизываю от странного воспоминания о том, что там скрывается. Я ведь видела его вчера во всех подробностях.
Нервно дернув головой, я с силой закрываю глаза и мысленно ругаюсь. Ну нельзя же так поддаваться чарам какого-то демона. Ведьма я или нет?
— Как только будут нормальные желания, зови, — говорит он строго, даже, кажется, хочет уйти, но рядом с ним в комнате внезапно появляется еще один демон.
Я ощущаю его появление, открываю глаза и замираю. То, что он такой же как Бес, я понимаю сразу. Бессмертный, не иначе. У него такие же золотые зрачки, но во всем остальном… Это мужчина моей мечты! Именно так я всегда представляла того, в кого можно безоговорочно влюбиться. Голубые глаза. Золотистые волосы до плеч. Он похож на эльфа, только острых ушей не хватает, а вот благородство и утонченность явно при нем.
Красивое тело, светлые одежды и сила, от которой у меня просто рот открылся. Он явно могущественней моего Беса.
— Я не нашел твою книгу, — говорит он моему так называемому мужу, — поэтому принес свою.
Он вручает Бесу книгу в белоснежном кожаном переплете и смотрит на меня очень внимательно.
— Спасибо. Я еще пойду поищу книгу сам, — говорит Бес, листая ту, что ему принесли, явно забывая про меня.
— Это она? — спрашивает голубоглазый, не отводя от меня глаз.
— Да, и ты был прав. Она беременна, — заявляет Бес и тут же закрывает книгу.
— Что?! — вскрикиваю я испуганно, но эти двое даже не реагируют на мои слова, как будто меня здесь нет.
— Присмотри за ней, — просит Бес и тут же исчезает.
Его товарищ кивает и шагает ко мне, обворожительно улыбаясь, а я…
Что я? Я маленькая глупая девочка, обожающая блондинов. Я уже не могу думать ни о чем.
И в то же время…
Что значит беременна? От него? От Беса? Как так? Этого быть не может! И конечно же, никто ничего мне не собирается говорить, а блондин подходит и внезапно склоняет голову в почтительном поклоне.
— Леди Бесандер, я рад знакомству с вами, — говорит он и ловит мою руку, чтобы поцеловать мои пальцы, только его прикосновения внезапно оказываются очень неприятными, пальцы холодными, а от прикосновений губ противно, словно ко мне прикоснулся слизняк.
— Я — Марта, — отвечаю ему, одергивая руку, а он лишь усмехается, совсем не обижаясь.
— А я — Криспейро, — представляется он. — Брат вашего мужа, а значит для вас просто Крис. Можете рассчитывать на мою помощь во всем, кроме желания отомстить бестолковому Бесу. Я на его стороне.
Он улыбается, а я смотрю на него и не понимаю, почему он такой красивый, почему так нравится мне и при этом так противно быть с ним рядом. Неужели это тоже магия Беса? Так не честно!
— Расскажите мне все, — прошу я, стараясь справиться с таким количеством диких новостей. — Помогите мне хотя бы понять, что со мной случилось.
Мне это действительно нужно, пока я окончательно не сошла с ума, не потеряла себя и не стала тенью той Марты, которую знают мои родные.
*Бес*
У меня от всех новостей голова кругом идет. Мой наследник уже в чреве избранной? Так быстро? Разве я готов к подобному?
Мы, Бессмертные, на самом деле мечтаем об этом. Встретить пару, стать по-настоящему живыми. Оставить наследника и прожить короткую, но полную эмоций жизнь, а я еще хорошо помню, что такое быть живым. В детстве я был таким, но от того, что все так быстро, я слишком волнуюсь.
Мне даже страшно. Может от того и страшно, что я теперь живой? А может еще по какой причине. Не знаю, но меня просто трясет от осознания, что она правда носит под сердцем моего сына.
Я был рад просто сбежать, оставив ее на Криса. Тот конечно гад и обольститель, но на жену Бессмертного никогда не позарится, да и она моя, а значит ее собственные инстинкты, спрятанные в теле, никогда не позволят ей заинтересоваться другим, особенно Бессмертным.
Я перемещаюсь в отцовский дом. Там пусто и тихо, но я понимаю, где я, потому взмахиваю рукой быстрее, чем успевает сработать сигнализация, отключая ее.
Теперь здесь музей, закрытый на ремонт, но все же. Окна заколочены. За ними строительные леса, а здесь в большом зале темно и холодно. Это ощущение как ничто другое описывает само бессмертие.
Я еще везучий, один из самых молодых Бессмертных. Я перенес отцовский дом в этот мир, просто потому что привык таскать его с собой, а он стал здесь прообразом готического стиля в архитектуре.
Даже забавно.
Я хорошо помню, как бегал здесь по полу совсем маленьким. Тогда я был еще очень даже живым и не совсем понимал, что такое бессмертие. В три года я понял, что такое не умирать, но это совсем о другом.
Моя мама всегда обо мне беспокоилась, все старалась уследить, чтобы со мной ничего не случилось, а отец закатывал глаза и ворчал:
— Брось ты это дело. Он бессмертен, ничего с ним не будет.
— Вечно ты так говоришь, а ведь наш сын живой. Он чувствует боль, ему бывает страшно, — отвечала на это мама, обычно обнимая меня как можно сильнее.
— Пока еще чувствует, — отвечал на это отец. — Пусть насладится этим, пока может.
Я его не понимал. Тогда в три, когда ухитрился свалиться с лестницы, прокатиться через два пролета, отбить себе все от головы до задницы, сломать руку и шею и, конечно же, не умереть — только испугаться до истерики, я не мог его понять. О каком удовольствии могла быть речь? Что вообще может быть хорошего в таких ощущениях?
Я был глуп и мал, не знал, что даже боль лучше вязкого безразличия.
Когда отец Бессмертного умирает, его сын, наследник, его продолжение обретает всю силу и окончательно теряет себя. Ты обретаешь настоящую мощь, а взамен просто застываешь в пространстве и времени, перестаешь ощущать страх, перестаешь понимать удовольствие, радость. Даже вкус меркнет.
Ты пьешь вино, как воду. Ты прикасаешься к женщинам, словно они не живые, а так… Ты не понимаешь, что такое удовольствие, пока не встречаешь ее.
— Ты станешь счастливым, когда найдешь свою пару, — говорил мне отец. Он от матери не отходил далеко, всегда к ней тянулся, не упускал возможности прикоснуться.
— Фу-у-у-у, слюнежности, — говорил я на это, соединяя в одно слово выражение «слюнявые нежности». Мне казалось, что нет ничего отвратительней, чем нежные чувства моих родителей.
Мать я, кстати, совсем не помню. Только своего отца. Он часто ворчал, но при этом непременно улыбался. Всегда был всем недоволен, но смотрел с такой нежностью.
