немужественных и нестрогих наставников из евреев. Вероятно, втайне ему действительно хотелось, чтобы мальчики научились у римлян распутству и расточительности и погубили себя, презрев закон Израиля, поэтому, когда через несколько лет ему донесли о том, что они стали образцовыми римлянами, он призвал их в Иерусалим и заставил неукоснительно соблюдать все обычаи. Одного из них он женил на дочери своей сестры Саломеи, а другого на дочери Архелая, царька Каппадокии. Оба царевича не любили своих жен и откровенно смеялись над дотошным изучением Священных Книг, над мрачными и скучными обрядами, докучливыми обязанностями, ограничениями в еде, питье и любви, а также над субботним ничегонеделанием. Хитрый Ирод подстроил так, что им стали известны дворцовые сплетни, которые до тех пор держались от них втайне, и они возненавидели его как убийцу своей матери и других своих родичей. Старшему сказали, что жены отца носят красивые платья и украшения, принадлежавшие раньше его матери, а теперь, значит, принадлежащие ему. Младшему, Аристобулу, внушили, что для него оскорбителен брак с дочерью Саломеи, ибо по навету Саломеи казнили его мать. А Ирод продолжал играть роль снисходительного отца, делая вид, что ничего не видит и не слышит, пока они совсем не осмелели и не стали время от времени намекать на мщение.

Примерно в это время Ирод уехал из Иерусалима в Малую Азию, потому что его старый друг Агриппа, победитель при Акции и самый могущественный человек в Римской империи после Августа, собирался отказаться от командования восточными армиями. Ирод попросил Агриппу восстановить в ионийских городах привилегии еврейских торговцев, которых они были лишены греческими властями, и в первую очередь — право поклоняться богам, как повелевают древние обычаи, право посылать подарки Храму и право не нести воинскую повинность. Агриппа искренне поблагодарил Ирода за то, что он откровенно выложил ему свои обиды, утвердил привилегии торговцев и отправил в Рим неодобрительный отчет о нетерпимости и жестокости греков. Ирод возвратился в Иерусалим с добрыми вестями и отменил четвертую часть годовых податей, после чего все уважаемые в городе евреи пожелали ему всевозможных радостей и единственный раз не кривили душой.

Зато Аристобул и Александр за это время накопили еще больше обид. Они уже открыто говорили о поездке в Рим и о своем желании предстать перед императором и обвинить Ирода в лжесвидетельстве с целью погубить их невинную мать, громко называя человека, который-де поможет им добиться справедливости, Архелая Каппадокийского. А так как постепенно они перестали вообще чего-либо стесняться, то вряд ли можно строго судить Ирода за благорасположение к старшему сыну Антипатру. Младших же он предупредил, что, если они не опомнятся, он лишит их наследства. До этого Антипатру разрешалось быть в Иерусалиме только во время праздников, что полагалось делать каждому еврею, живущему в пределах недели езды до Иерусалима, и его переезд во дворец только еще больше озлобил обоих братьев, привыкших безнаказанно его обижать. Терпение, с каким Антипатр сносил обиды, заслужило одобрение Ирода, которое он высказал публично. Антипатр был уже взрослым человеком с добрым нравом и устоявшимися привычками, но так как он вырос в александрийской колонии евреев, то не блистал ни в греческом, ни в латыни. Как-то раз за обедом Александр посмеялся над его провинциальным невежеством, и Ирод благородно взялся сие исправить, тотчас отправив Антипатра в Рим для завершения образования, чтобы, вернувшись он мог заслужить уважение Александра.

Антипатр поехал в Рим под покровительство Агриппы и произвел столь же благоприятное впечатление на императорскую семью, сколь его братья — неблагоприятное. Когда-то отцу Ирода было жаловано римское гражданство, и Антипатр, следовательно, был гражданином Рима в третьем поколении, поэтому Август назначил его командовать союзным кавалерийским полком. Это не было синекурой, и Антипатру удалось вскоре зарекомендовать себя энергичным и способным офицером. Когда весть о его успехе достигла Иерусалима, Александр вышел из себя от ревности и не смог скрыть ярость в присутствии Саломеи, которая не замедлила донести его слова до ушей Ирода И он сурово выговорил за это Александру. Сказал, что недоволен им и Аристобулом, что уже проявил по отношению к ним достаточную терпимость, помня об их родственниках с материнской стороны, что, если они немедля не изменят своего образа жизни, он будет вынужден переписать завещание в пользу старшего сына.

Александр купил яд, намереваясь, насколько известно, отравить Ирода прежде, чем тот успеет исполнить свою угрозу. Может, и так. Однако бдительные шпионы выкрали у него яд, и Ирод повез обоих сыновей, а также свидетелей их заговора в Рим.

Дело братьев было яснее ясного, и Август, обязанный Ироду миром на Ближнем Востоке, наверняка приговорил бы обоих к смертной казни, если бы не его сестра Октавия, вдова Марка Антония, подружившаяся с братьями во время их первого пребывания в Риме и умолявшая императора сохранить им жизнь и если бы не поддержавшие ее некоторые влиятельные сенаторы, получившие от Архелая Каппадокийского письма с просьбой принять ее сторону.

Август решил, что доказательств недостаточно и так ответил Ироду:

— Отравители действуют втайне. Они, мой милый И род, не сообщают о своих намерениях, подобно твоим сыновьям. Мне кажется, Александр и Аристобул вели себя как шкодливые мальчишки, а не матерые преступники. Они ревнуют к тем почестям, которые их старший брат заслужил своим благоразумием. Кстати, неплохо, если б они узнали, что он, вместе с моей милой Октавией, тоже просил меня о снисхождении. Антипатр им верный друг, каким и должен быть старший брат, и я надеюсь, что благодарность и любовь возобладают над недостойной ревностью. Как мне найти в моем сердце решимость осудить их, если я сам знаю, что такое домашние неурядицы и к тому же немало повидал в своей жизни порочных юношей, со временем раскаявшихся и исправившихся.

Когда братья перестали бояться за свою жизнь, они вдруг ощутили себя оскорбленными пережитым унижением и только раздражались, выслушивая поздравления Антипатра. Воистину, у него было слишком доброе сердце, чтобы ценою смерти родных братьев желать себе трона, а они судили его по своей мерке и считали лицемером, который молил о снисхождении к ним, только чтобы никто не подумал, будто он заинтересован в их смерти.

Все вместе они отплыли в Иудею, и там Ирод пригласил во дворец всех известных евреев, дабы сообщить им о том, что произошло. Смутив присутствовавшего при этом Антипатра, он сказал:

— Император милостиво разрешил мне назвать преемника, и я был бы счастлив назвать рожденных несчастной Мариамной сыновей Александра и Аристобула, ибо в их жилах течет царская кровь Маккавеев, завоевавших свободу для