— А как вы общаетесь со своим другом, этим евнухом?..

«Проклятье, с чего мне вдруг так не по себе? В истории Минора были свои мрачные эпохи: тут тоже практиковались рабство и кастрация… Почему же, во имя Худа, у меня аж мороз по коже?»

Бошелен снова пожал плечами:

— Использую простейшее заклинание для связи. Он явится в назначенное для встречи место точно в указанное время.

— Вы некромант, Бошелен? — небрежно поинтересовался Гульд, наблюдая за реакцией собеседника, но не почувствовал ничего, кроме едва заметного веселья.

— Нет, что вы, сержант. Слишком уж это зловещее занятие. У меня нет никакого желания ступать на Тропу Худа…

— Худа? Некоторые утверждают, будто это нечто совершенно противоположное…

— На сей счет существует множество предположений. Я лично склонен согласиться с теорией мудреца Кульпа-старшего, что некромантия находится на пороге Тропы Худа — в промежутке между жизнью и смертью, если вам так будет угодно. Некроманты, возможно, знают больше, но не в их обычае распространяться на эту тему. Те, кто практикует смертное искусство, крайне скрытны — в силу естественных причин.

Кивнув, Гульд медленно направился к двери.

— Ваш слуга — упрямый человек, Бошелен. Он был готов отдать свою жизнь, защищая ваше право на уединение.

— Знай я об этом, — сказал Бошелен, бросив взгляд на Риза, — я бы предупредил его насчет тех, кто не понимает ответа «нет».

— Неплохая мысль, — буркнул Гульд. — Вы едва не лишились достойного человека и хорошего слуги.

— Воистину, это было бы весьма печально. Спасибо за заботу. Больше вы от меня ничего не хотите?

— Пока нет, — ответил Гульд, останавливаясь на пороге. — Вы заплатили за эту комнату вперед?

— До конца недели, сержант. А что?

Гульд открыл дверь, пряча кривую усмешку.

«Чего это он вдруг так напрягся?»

— Всего хорошего, сударь.

Сержант вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Снаружи, буквально выпучив глаза от нетерпения, ждали капрал и Облер. Гульд двинулся по коридору. Оба последовали за ним.

— Бошелен говорит, что они заплатили за неделю вперед, — сказал Гульд Облеру.

— Так и есть, сударь, — кивнул управляющий гостиницей.

— То есть пробудут здесь еще как минимум четыре дня?

— Верно.

— Капрал?

— Да, сержант?

— Оставайся возле здания, пока тебя не сменят. Облер, здесь есть черный ход?

— Да, но он тщательно заперт, закрыт на три засова.

— Это еще почему?

Писарь постучал пальцем под левым глазом и осклабился:

— Слишком уж громко дверь лязгает. Я каждый раз просыпаюсь, сударь.

— А как давно черным ходом пользовались в последний раз?

— Уже несколько недель прошло. С тех пор как появились эти двое — ни разу.

— Значит, Корбал Брош ушел через главный вход?

Облер остановился на лестничной площадке:

— Корбал Брош? Это который же из них, сударь?

— Евнух. Которого сейчас здесь нет.

— Точно нет? Вы уверены, сударь? С тех пор как они заселились, я видел выходящим из комнаты только одного — того самого, с кем вы только что говорили. Второй должен быть там, сударь, он никуда не выходил.

Гульд нахмурился:

— Ошибаешься, Облер.

Писарь, однако, лишь покачал головой.

— Ладно… А скажи мне: этот Корбал Брош что-нибудь ест?

— Гм… нет, сударь.

Сержант нахмурился еще сильнее. Глаза управляющего забегали, и он облизал губы.

— Коли подумать, сударь, так это и в самом деле странно. Если только второй не делится с ним едой. Может, они постятся или еще что.

Гульд двинулся дальше по лестнице. Капрал следовал за ним по пятам, а сзади семенил Облер.

— Как вообще выглядел этот евнух? — не оборачиваясь, спросил сержант у управляющего гостиницей.

— Рослый, сударь. Просто огромный. Кажется, вообще ни слова не сказал, только постоянно улыбался. Липкий, как дохлый кит, сударь, — вот как он выглядел. Я понятия не имел, что он евнух, но сразу почувствовал: что-то с ним не так. А теперь, когда вы сказали, сомнений нет: точно евнух.

— Выпейте вина, — сказал Бошелен, наливая до краев два кубка и протягивая один Ризу.

Тот с благодарностью его принял.

— Прошу прощения, хозяин…

— Не за что. Как сказал тот стражник, было бы крайне печально — и нежелательно, — если бы вы хоть как-то пострадали. — Он вопросительно взглянул на старика. — С чего вдруг такое упрямство? Вы производите впечатление разумного человека, Риз, — и вдруг попытались оказать сопротивление сержанту городской стражи…

— Ну… просто я не хотел подвести вас, хозяин. Мне… э-э-э… нравится эта работа.

— Боялись ее потерять? Пусть вас это не беспокоит, Риз. Мы считаем вас просто идеальным слугой.

«Мы?» Эмансипор огляделся.

— И, кроме того, любезный Риз, — продолжал чародей, потягивая вино, — я предвижу, что наше знакомство будет долгим.

— Да? Э-э-э…

— Хотя ваш разум все еще скрывает от меня свои тайны.

— В самом деле, хозяин?

— Гм… например, ваша жена, с которой вы живете вот уже тридцать лет…

— Субли? Ну, я частенько на нее ворчу, хозяин, это верно, но она все это время была рядом со мной, а иногда мне больше просто не за кого держаться, сударь, если вы меня понимаете. Я люблю ее всей душой…

— Знаю. Не в том дело, Риз. Я слышу в ваших мыслях ее голос, но не нахожу образа — я не вижу жену внутри вас, и именно это кажется мне столь странным…

Несколько мгновений они, не моргая, смотрели друг на друга поверх золотых кубков, а затем Бошелен допил остатки вина, кашлянул и отвел взгляд.

— У меня будет завтра для вас работа, Риз.

— Да, хозяин?

— Вот что, любезный… — Бошелен снова наполнил свой кубок. — Найдите нам место на корабле. На судне, которое идет как можно дальше на восток.

Эмансипор прищурился:

— Хорошо, хозяин. Мне стребовать с Облера деньги, которые вы заплатили вперед?

— Нет, пусть забирает. Но в ближайшие два дня я хотел бы покинуть Минор. Это возможно?

— Сейчас начало сезона, хозяин. Можете не сомневаться.

— Отлично. И вот еще что, Риз…

— Да, хозяин?

— Будьте осторожнее.

— Само собой, хозяин.

— Вы уже встречались раньше с тем сержантом?

Эмансипор кивнул:

— Да, причем дважды. Год назад, когда убили моего работодателя, а потом — когда убили торговца Балтро.

— Похоже, он весьма сообразителен, — задумчиво кивнул Бошелен.

— Во всех отношениях, хозяин. Сержант