— Я не стану этого делать. — Я все же села в предложенное кресло.

— Не испытывай мое терпение. Оно и так слишком шатко.

— Или что? — Я нахально посмотрела ему в глаза.

Выпад с его стороны был столь молниеносным, что я не успела понять, каким образом он вдруг оказался за моей спиной. Тихо чиркнул остро наточенный кинжал в его руках. Я испуганно смотрела на свою отрезанную прядь, оставшуюся в пальцах Андера.

— А ничего. — Уже спокойно произнес он, обходя стол, и присаживаясь на свое место. — Я думаю, мы обойдемся и без твоего письма, хотя, тебе, конечно, лучше бы со мной сотрудничать — быстрее отправишься домой.

Я только поджала губы.

— Ну нет — так нет. — Философски заключил он, вкладывая мой локон в конверт. — Я твоему отцу написал, надеюсь, уже завтра он получит мое послание. И как-то на него отреагирует. Желательно, положительно. Иначе в следующий конверт придется вложить послание от тебя. Или, скажем, один из твоих пальцев.

Я уже успела свыкнуться с мыслью, что дома никогда не увижу. Но вот пальцев было жалко. Я неосознанным жестом спрятала руки за спиной.

Андер, наблюдая за мною засмеялся.

— Шутить изволите? — Обиделась я.

— Прости, Анна. Не удержался. — Он улыбнулся беззлобно, отчего я неуютно поерзала в своем кресле — до того непривычно было видеть его в благодушном настроении. — Твой отец не простил бы мне такого кощунства. Хочешь холодного чая?

— Если вы так боитесь гнева моего отца, быть может, отправите меня домой?

— Не боюсь. — Он немного задумался. — Но искренне ему сочувствую. Князь верно отметил. Я — сам отец. И если бы кто-то осмелился причинить вред моей дочери — из под земли бы достал обидчика. Слышал, вы уже познакомились с ней?

— Да. Милени — хорошая девочка. — Я растерялась от резкой смены темы разговора.

— Очень хорошая, добрая, светлая. — Тон его сделался таким теплым, тягучим, как расплавившийся на солнышке мед. Примерно таким же отец рассказывал о нас, о своих детях. Андер же посмотрел на меня. — Анна, я понимаю причину твоего отказа от сотрудничества. Ты боишься за свою семью и твоя непреклонность в этом вопросе меня, честно сказать, восхищает. Я надеюсь, что твой отец все же ответит положительно на мое предложение, и нам не придется идти на крайние меры.

— Какие такие крайние меры?

— Вреда тебе никто не причинит. Но и домой ты не отправишься, и семью свою больше не увидишь. — Он горько, словно извиняясь, улыбнулся. — Ты останешься жить здесь, выйдешь замуж, возможно даже будешь счастлива. Ты станешь гарантом того, что твой отец больше не будет делать оружие, которое перевесило чашу весов в сторону людей. Нам нужен мир. Не более. Переписку с отцом тебе запрещать вести никто не будет. По крайней мере с нашей стороны.

Я слушала его, а внутри мрачнела. В носу противно защипало. Лучше бы он мне угрожал, честное слово. В физические угрозы мы не всегда верим, а порой и чувствуем, что страдаем за правое дело. Это придает нам сил. А тут… Будешь жить, выйдешь замуж, но родных своих никогда не увидишь.

— И что же? Жениха мне уже подобрали? — Дрогнувшим голосом спросила я, чтобы хоть как-то разорвать повисшее молчание.

— Пока нет, все же это крайняя мера. Мы надеемся, что твой отец внемлет голосу разума и передаст нам чертежи. Было бы легче, если б ты ему тоже отписала. И я попросил бы тебя не распространяться слугам о цели твоего пребывания в моем поместье. Из соображений твоей же безопасности.

— Я думаю, что того, что написали вы, будет вполне достаточно. — Я встала. — Я могу идти?

— Не смею задерживать. — Он спокойно смотрел как я встаю и иду к двери. — Анна… Я хочу чтобы вы знали, я не угрожал вашему отцу ни вашим убийством, ни увечьями. Более того, пообещал, что пока вы находитесь в моем доме — будете под моей личной защитой. Никто не посмеет причинить вам вреда.

Я резко открыла дверь и вышла. Я не позволю ему больше увидеть моих эмоций. Этот человек пытается сломать меня, получить то, что ему необходимо любыми способами, не чураясь самых отвратительных методов. Ненавижу.

Я шла на улицу быстрым шагом. Почти бежала. Сначала меня гнало желание остаться наедине с собой. А потом — гнев. В груди горело огнем от злости. Хотелось вернуться и как следует стукнуть этого нахала!

Сначала он похищает меня, а потом играет в благородного рыцаря, который великодушно взял меня под свою защиту!

Я фыркнула от досады, еще сильнее ускоряя шаг. Мне срочно нужно было оказаться на свежем воздухе.

Поворот на лестницу был достаточно крут, и я слишком поздно увидела выходящую из-за него девушку, не успела затормозить.

Девушка ойкнула, рассыпав уронив на пол белые махровые полотенца, которые, судя по всему, разносила по господским покоям.

— Простите меня, я такая неловкая… — Извинилась она, но сверкнула в меня своими серыми глазищами гневно, про себя, видимо, обругав последними словами.

Несмотря на достаточно хрупкое телосложение, была она круглолица, и курноса. Светло-русые волосы выбивались из под чепца.

— Нет, вы простите. Давайте я помогу. — Я села на корточки, подбирая и сворачивая рассыпавшиеся полотенца.

В серых глазах мелькнула тень удивления, но лишь мелькнула, возражать против помощи она не стала.

— Дева Анна… — Спросила она, когда полотенца были аккуратно сложены обратно. — А это правда, что вы новая гувернантка Милени?

Я искренне удивилась вопросу, и хотела было ответить отрицательно, но потом подумала, а почему нет? Раз говорить кто я и откуда нельзя, то буду гувернанткой. Это отличная легенда, никак не вредящая моей репутации.

— Чистейшая. — Я улыбнулась.

— А что же, Элики выгонят теперь? — Мне показалось, или в голосе горничной прозвучала надежда.

— Без понятия. — Я пожала плечами. — Я думаю, что ей просто требуется помощь, девочка растет, за ней глаз да глаз… Да и вдруг Лэрд Андер с супругой второго захотят завести.

— Не заведут. Лэрд Андер уж четвертый год вдовствует. — Сказано это было таким тоном, будто мне было бы стыдно не знать этот общеизвестный факт. — А Элики может не то, чтобы не справляется, но занята больше лэрдом, чем девочкой.

— Я бы не сказала. — Я вспомнила утренние поиски ребенка. Хотя, от хорошей гувернантки, наверное, действительно было бы тяжело сбежать.

— Показуха. — Горничная махнула рукой. — Ей бы солдат на плацу муштровать, а не маленьких девочек воспитывать. Но, поговаривают, лэрд в ближайшие недели собирается дома провести. Она