— Уже уходишь? И даже не покормишь? — я усмехнулся. — Время-то уж далеко за обед.

— А, чего нет-то? — Федюнин вдруг обрадовался. — Ща, организуем банкет, товарищ лейтенант, за счёт заведения. Не стесняйтесь, заказывайте по полной. Может, водочки?

— Давай тока пельмеши тащи. И зови меня Пашкой, к чему эти формальности? Но если наедут снова, — я наклонился к нему ближе, — скажи олухам, что придёт Васильев и разберётся.

— Хорошо, — он усмехнулся. — Позвоню, цифры есть.

— А ты и готовить умеешь? — спросил я, усаживаясь за стол, накрытый красной клеёнкой в белый цветочек.

С одной стороны стола стояла солонка, перечница, маленькая бутылка уксуса и ещё одна, пластиковая с жёлтой крышкой, с ядрёным вьетнамским кетчупом чили внутри.

— А куда деваться-то? — крикнул Федюнин уже с кухни. — Научился. Валя, включи чё-нибудь, а то тихо.

Полная женщина, к которой уже возвращался нормальный цвет лица, нажала на кнопку магнитофона, переключая на радио. В зале сразу заиграла музыка:

— Ты отказала мне два раза, «не хочу» — сказала ты,

Вот такая вот зараза девушка моей мечты.

Едва песня закончилась, как зазвучала балалайка, и сразу заговорил голос Николая Фоменко:

— Эх, не перепились ещё на Руси богатыри, добры молодцы. Рекламная служба…

Забыл уже, а тогда часто включали такие шутки. У кого-то даже, помню, была тетрадка, куда тщательно вносили афоризмы от Фоменко.

Пока всё готовили, я попросил у Вали телефон и позвонил в кабинет, уточнил у Толика, есть ли какие новости по нашим делам, и если что, чтобы сразу набрал в пельменной или скинул на пейджер. Толян обещал со мной связаться.

Рядом со входом остановилась машина, двигатель заглушили, дверь хлопнула. Вскоре в зал вошёл Турок — увидел меня и быстро пошёл в мою сторону.

— Тёма, ещё порцию! — крикнул я. — Товарищ тут пришёл.

— Ага, сделаем! — отозвались с кухни. — Без проблем!

— Никак получку дали? — с усмешкой спросил Турок, пожимая мне руку. — Или командировочные? С чего так шикуем?

— Празднуем день Чекиста, — хмыкнул я.

— Ну, до него ещё далеко, но раз такое дело, — он хлопнул ладонью по столу и тут же руку поднял, а на столе осталась купюра в двадцать долларов. — Сегодня я тогда проставляюсь. Здорово ты нам помог вчера с этими перцами. Другой бы сдрейфил, а ты ему даже руку сломал. А уж потом…

— А то, — я придвинул деньгу к себе. — Но и потом было весело.

— Наслышан. Ты правда ему в глаз попал? — он уставился на меня. — Как вообще умудрился?

— Мы так делали одно время, — я принялся вспоминать, как однажды меня учили в 98-м году в командировке, вернее, ещё будут учить. — Берёшь обычную грудную мишень и рисуешь наверху, на силуэте головы, фломастером два кружка размером с глаз. Если нет фломастера, то крестик из кусочков черной изоленты можно смастрячить. И палишь туда метров с пяти. Дальше смысла нет, не попадёшь, а вот с такого расстояния вполне можно приловчиться. Называли такое упражнение — «ячмень на глазу».

— Хе, запомню. О! Уже несут, быстренько.

Валя и вправду несла две больших исходящих паром тарелки на подносе. Запах ощущался издалека, и очень соблазнительный, хорошие здесь должны быть пельмени. Я сразу вооружился перечницей с подставки, а Турок взял бутылку кетчупа, стоящую на столе же, но на мгновение замер и усмехнулся.

— Отвык уже, — он зачерпнул ложкой бульон. — Где работаю, их едят без бульона. А если с бульоном, то называют — по-сибирски, типа, но редко так делают.

— Не знают, от чего отказываются, — я хмыкнул, посыпая всё густо перцем. — Так же вкуснее. А у меня к тебе вопросы есть, Гриша.

— Так и думал, — Турок начал быстро есть, чуть ли не целиком проглатывая пельмени, ну прямо как мой Сан Саныч. — Я даже знаю, какие. Ищешь, где Рудаков, верно?

— Вряд ли вы знаете, куда он скрылся, и ведь не факт, что жив. А может, и жив, может, он как тот профессор из книги про Шерлока Холмса, такой криминальный гений.

— Кто знает? — он пожал плечами. — Я вот не знаю, но могу тебя заверить, Пашка, что…

Нам принесли по кружке горячего чая с молоком. Мы подождали, когда Валя уйдёт.

— Ну вот, Пашка, — продолжил Турок. — Мы тоже заинтересовались, как Рудаков связан с Кроссом, убитым Кузьминым и покушением на твоего отца. Пока ищем, это всё, что могу тебе сказать.

— И вы всё на Кросса думаете? — я чуть подсолил бульон.

— Кросс чует, что что-то недоброе идёт, начинает работать, следы заметать. Его надо было Лисом назвать, хитрый, отец твой прав оказался насчёт него. Думаю, он как-то захочет отвлечь всех, и мы скоро можем это узнать.

— Может, и так, — я выловил очередной пельмень. — Слушай, а у вас там крот сидит, в его банде? Раз у тебя не вышло, кто-то же должен был туда внедриться? Да не отвечай, раз не положено, по глазам вижу, что так и есть.

— Не, Пашка, ты меня на понт берёшь, — Турок засмеялся. — Ничё ты не знаешь.

— И этот крот предупредил о покушении?

— Нет, — брякнул он и тут же напрягся. — Ничё не могу сказать.

Ох ты, как интересно. Как замялся Турок. А кто же тогда передал инфу о покушении? Надо бы выяснить у него, как-то выдавить.

Но реальность внесла свои коррективы.

В зал вошёл ещё один человек, высокий парень в джинсовой куртке, и сразу подошёл ко мне. Вид встревоженный.

— Что такое, Витя? — спросил я у Орлова.

— Да разговор один есть, — он вытер вспотевший лоб. — Серьёзный. Поможешь?

* * *

Тот же день, Верхнереченск, второй этаж ресторана «Охотник»…

Когда хозяин открывал ресторан в 93-м году, он думал, что здесь будут обедать респектабельные бизнесмены, богатые и уважаемые люди города. Но никто из них не захотел добираться до этого заведения, располагавшегося в стороне от центра, за рекой, так что вскоре хорошо обставленную харчевню облюбовали окрестные бандиты.

Потом их прогнал вставший на ноги Артур, и заведение стало, что