— Пойти с тобой? — пробормотала она, проснувшись достаточно, чтобы посмотреть на меня краем глаза. — Не будет ли это странно, когда мой отец будет тренировать тебя?

— Ему придется привыкнуть видеть нас вместе, — я собрал ее волосы в кулак, чтобы поцеловать в шею. — Особенно с учетом того, что в этом сезоне я буду брать тебя с собой во все поездки. Весь сезон.

Грета приподнялась на локте, теперь она насторожилась, и я увидел, что она начала паниковать. Может быть, я слишком торопился, но уже не мог заставить себя взять слова обратно. Нет. Я принадлежал этой девушке. Она украла сердце из моей груди прошлой ночью — нет, даже до этого — и будет моей женой. Она будет моим всем. Сейчас я больше всего на свете хотел бы прижать ее лицом к простыням и заполнить ее членом, объяснив ей на ухо, что она скоро пойдет к алтарю. Что она родит мне детей.

И я бы так и сделал.

Я бы объяснил, что она будет навязчивой идеей на всю жизнь, и ничего не сможет сделать, чтобы остановить это, но меня сдерживала моя же ложь.

Я ненавидел то, что солгал ей.

Что я сказал ей, будто подпишу контракт с Лос-Анджелесом, позволив ей выбрать меня по собственному желанию. Если бы Грета знала, что я оставил себе запасной план на случай, если она не выберет меня, девушка бы не только разозлилась, это задело бы ее чувства. И я скорее прыгну со стропил арены, чем вызову у нее слезы. Боже мой, от одной мысли о плачущей Грете мне казалось, что у меня на груди лежит мешок с мокрым цементом. Я не заслужил того, чтобы предъявить к ней требования после того, что сделал, но эта одержимость… она чертовски обжигала. Она испепеляла мой здравый смысл и порядочность дотла.

В моей голове раздался голос, который говорил мне исправить ситуацию до того, как Грета узнает обо всем. Попросить взглянуть на контракт и исправить подпись. Но Рик, вероятно, держал этот контракт под замком. Я не мог рисковать тем, чтобы он узнал, что я сделал, рассказав Грете уже после того, как это произойдет. После того, как он получит мою исправленную подпись на пунктирной линии. Тогда у меня не будет никаких средств защиты. Никаких рычагов.

Я просто должен верить в то, что она решит остаться со мной. Навсегда.

Остается только надеяться, чтобы никто не узнал об этом.

— Прости, ты думаешь, что возьмешь меня с собой на все матчи? — она перевернулась на спину, и я на мгновение загипнотизирован подпрыгиванием ее груди. — А как же мои занятия? Я не могу бросить колледж.

— Репетиторы.

Я мягко сжал одно из ее полушарий, нежно перекатив соски между костяшками пальцев, и ее губы приоткрылись, тяжело вздохнув.

— Репетиторы-женщины.

— О…

Глаза начали стекленеть, она закусила зубами нижнюю губу и выгнулась от моего прикосновения.

— Ты ревнивый тип?

— Никогда не был. Ни к кому и ни к чему. Но ты, Грета?

Я крепче сжал грудь, наклонившись, и грубо захватил ее рот, поцеловав ее со всей собственнической силой, которую чувствовал, резко шлепнув ее по сиське и проглотив шокированное мычание, которое она издала в ответ.

— Даже не думай о том, как я могу ревновать, малышка, — прорычал я ей в рот. Ты меня поняла?

Ей было комфортно и безопасно. Ее глаза закрылись, и она повернулась и прижалась.

— Да, папочка.

Я провел рукой по ее спине, гладил по ягодицам, это возбуждало меня. Боже, если бы у меня было больше пяти минут до того, как мне нужно будет встать с постели, я бы трахнул ее так хорошо, что мне пришлось бы нести ее обмякшее тело на арену для тренировки. Но сейчас мне нужны обещания, чтобы сохранить рассудок. Мне нужна ее приверженность, иначе я не смогу сосредоточиться на тренировке сегодня утром. Она для меня важнее всего на свете, но это также означало дать ей все, о чем она когда-либо мечтала. Так что мне нужно быть на высоте.

— Грета, — сказал я, облизав ее сексуальный рот. — Скажи мне, что ты снова сегодня проведешь ночь со мной. Каждую ночь. Скажи мне, что ты поедешь со мной на все соревнования. Я хочу знать, что ты моя, прежде чем мы покинем эту кровать. Я должен знать.

Она откинулась назад и изучала мое лицо. Сначала настороженно, но чем дольше мы смотрели в глаза друг друга, тем сильнее проявилась ее уязвимость.

— У меня не было шанса, — прошептала она. — Ты сделал меня своей. Теперь… я не думаю, что смогу вернуться к тому, как было раньше. Я не хочу. Я твоя, Эрик.

Ее глаза закрылись, и я задержал дыхание, страстно желая услышать остальное, мое сердце бешено колотилось в грудной клетке.

— И… мне нравится, что ты мой папочка, — прошептала она, ее голос понизился. — Это так приятно. Так и должно быть? Чувствовать себя так идеально?

Господи, каким же я был дураком, когда думал, что смогу пережить этот разговор.

Я мог умереть от счастья или удивления, прежде чем все закончилось.

— Мне все равно, как это должно быть. Если это правильно для тебя, ангел, для нас, то это все, чего я хочу. То, что мне нужно.

Я погладил ее задницу в последний раз, затем провел пальцами внутрь, прижав средний палец к ее тугой девственной заднице, и ее морщинистая текстура заставила меня простонать.

— Мне нужна каждая твоя частичка. Мне нужно знать, что ты принадлежишь мне каждую секунду.

— Да, — выдохнула она, всхлипнув, когда я надавил членом. — Я принадлежу тебе, Эрик. Я ничего не могу с этим поделать. Ты заставляешь меня нарушать мои же правила.

— Скажи мне, что ты знаешь, что я не такой, как все. — Я сильнее надавил на ее сладкий задний проход, слегка раздвинув его. — Скажи это.

— Ты другой, — выдохнула она, наклонившись, ее розовый язык украдкой лизнул мои ключицы, а потом грудь. — Ты мой Эрик. Теперь я это знаю.

Я не понимал, как меня тошнило от того, что она причисляла меня к спортсменам, которые, по ее наблюдениям, ведут себя плохо. Я бы никогда не обидел ее, не предал…

Разве не это я сделал, подписав контракт не тем именем?

Заставил ее ошибочно поверить, что даю ей право выбора?

Чувство вины заставило меня еще раз погладить ее уютную дырочку, прежде чем я неохотно убрал руку.

— Спасибо, Грета. За эти слова. — Я поцеловал ее плечо,