Шрифт:
Закладка:
Закончив, Хлоя схватила сумочку.
— Ты готова, Рейни? — Они часто подвозили друг друга, так как жили рядом.
— Более чем, — ответила Рейни.
Они обе подошли к вешалке возле торгового автомата и схватили куртки. Хлоя только закончила одеваться, когда входная дверь открылась, и внутрь вошёл не кто иной, как Кинан.
Он тут же нашёл её взглядом.
— Собралась куда-то?
— Медленно сойти с ума.
— С этим я могу согласиться, — пробурчал он и скрестил руки. — У меня есть новости.
Она выслушала, пока он передавал слова Нокса. Её нос сморщился.
— Стальной клинок, выкованный в преисподней? Моя лучшая надежда убить Эноха — это нанести ему удар одним из них?
— Да. К сожалению, таких клинков существует не так много.
Хлоя выдохнула.
— Ну, это отстой.
— В настоящий момент Ларкин ищет, продают ли такие на чёрном рынке. Если повезёт, хотя бы один найдётся.
Родственники Хлои хорошо знакомы с чёрным рынком, поэтому она передаст информацию Джолин, и импы тоже его поищут. Хоть он и не предоставил Хлое никакой информации, которую бабушка рано или поздно не нашла бы сама, она, тем не менее, сказала:
— Спасибо, что сообщил. Я ценю, что ты заинтересовался.
Он склонил голову.
— Что угодно, лишь бы свести уровень паники Харпер к минимуму; она беспокоится о тебе.
Хлоя чуть не рассмеялась от намёка, мол, не ищи скрытый смысл. О, она и не искала.
Конечно, она под его защитой, так же как и Рейни, и Девон — потому что они важны одному из его Предводителей.
Единственные, кто имел какое-то значение для Кинана — другие стражи, Нокс, Харпер и Ашер.
Хлоя гадала, рассказал ли он кому-нибудь об их пари. Вероятно, нет.
Она быстро осмотрела его с головы до ног. Он не потел, не дрожал и не проявлял каких-либо других признаков похмелья. Но скоро они проявятся. Это неизбежно.
— Мне пора домой. Прощайте, мучачос, — громко крикнула Хлоя, когда они с Рейни выпорхнули из студии.
Она высадила Рейни у квартиры и поехала сразу домой. Едва вошла в дверь, как появились родители, желающие проведать её после ситуации с Энохом. В этом ничего удивительного. Утром она позвонила Пенелопе и Ричи, чтобы рассказать о случившемся, не желая, чтобы они узнали об этом по сарафанному радио в общине. Пока Пенелопа, Ричи и его пара Мередит устраивались на диване с обивкой кремового цвета, Хлоя готовила кофе. К счастью, Пенелопа и Мередит очень поладили, но пара Ричи располагала к себе. Потрясающая рыжеволосая женщина, казалось, спокойно восприняла факт, что у Ричи несколько детей от множества женщин.
Возможно, Пенелопа почувствовала бы укол ревности, если бы они с Ричи когда-то любили друг друга, но у них не более чем поверхностная интрижка, которая привела к многоплодной беременности и чертовски шокировала обоих.
Хлое всё ещё было немного странно видеть его по уши влюблённым. До Мередит Ричи не оставался с одной женщиной дольше нескольких лет. Хлоя даже начала думать, найдёт ли он когда-нибудь себе пару. Было приятно видеть его счастливым и остепенившимся.
Такого же счастья Хлоя желала и матери. Несмотря на зависимость, Пенелопа по-прежнему оставалась щедрым и чутким человеком, который поддерживал, ободрял и любил своих детей. Но по отношению к себе, она не была так заботлива: у неё была склонность к саморазрушению, зародившаяся десять лет назад, после того как она родила мёртвую девочку. Это что-то сломало в Пенелопе. Хлоя не осуждала мать за то, что она пыталась каким-нибудь образом заглушить боль. Но определённо осуждала её за то, что та приводила в свою жизнь разных придурков — таких же наркоманов, которые обращались с ней как с дерьмом, тратили все её деньги до последнего цента и избивали. Пенелопа время от времени пыталась побороть зависимость, но всегда в какой-то момент срывалась. А годы отрицаний, лжи, невыполненных обещаний и бесполезных вмешательств, сказались на их отношениях матери и дочери.
Несколько минут спустя Хлоя присоединилась к гостям в гостиной и поставила поднос на журнальный стол. Они склонились над ним, разбирая кружки и печенье. Хлоя опустилась в мягкое кресло и, потягивая кофе, устремила взгляд в приоткрытое окно. Сквозь него просачивались звуки — урчание автомобильных двигателей, перешёптывание пешеходов, перезвон ветряных колокольчиков.
— Энох всегда казался мне нормальным парнем, — сказала Мередит, поправляя подушку за спиной. — Может, немного странный и замкнутый. Я никогда бы не подумала, что он… Просто ужасно даже думать о том, что телами этих детей будут пользоваться как марионетками.
Пенелопа кивнула.
— Потеря ребёнка — ни на что не похожая боль, — сказала она срывающимся голосом, и печальные невидящие глаза были устремлены на настенный телевизор — она застряла в прошлом. — Ты сделаешь всё, что угодно, чтобы снова обнять их. Всё, что угодно, лишь бы вернуть их. Но оживить труп? Нет. Это не вернёт ребёнка к жизни. В них жизни нет.
Благодаря слоям макияжа и попыткам контуринга, лицо Пенелопы выглядело не таким опухшим, как обычно. Тёмные круги под глазами скрыты, а красные пятна на щеках, похожие на румянец, замазаны. Она всегда приводила себя в порядок перед выходом из дома, как будто могла каким-то образом одурачить окружающих — особенно Хлою и Кирана — заставив их думать, что взяла себя в руки и что алкоголизм на самом деле не влияет на её организм.
— Энох действительно не считал их мёртвыми, — сказала Хлоя. — Или просто не хотел — одно из двух.
— Хейди слышала, что произошло, — сказал Ричи Хлое, говоря про её младшую единокровную сестру. — Молли была её подругой. Она по ней скучает. Это дерьмо пробудило то горе и боль, через которые она прошла. Я бы хотел надрать Эноху задницу только за это. И с радостью выпустил бы ему кишки за то, что он ударил тебя ядовитым газом.
Она знала, что отец не шутил. Хотя Ричи часто называли «посредником», невинным он не был. Когда он не изготавливал
