голоден, что съел все.

— Простите.

— Но гусь сегодня был великолепен. Особенно вприкуску с салатом.

Сама того не ожидая, я улыбнулась. И он улыбнулся в ответ, я ощутила это в легком движении его головы. Пустые глазницы маски меня не обманут.

— Флора, — инквизитор поддался вперед и понизил голос до шепота. Мне пришлось придвинуться к нему навстречу, чтобы расслышать. — Прошу, не прикасайся больше к тыкве. Мне еще нужно исполнить долг перед королем, не хочу, чтобы меня воскресили после жуткого отравления и заставили завершать дела.

При слове «воскресили» улыбка сошла с моего лица. Может ли он догадаться, кто я есть на самом деле? Он не просто так занимает свою должность — он был лучшим среди других, и только поэтому стал королевским инквизитором. Не слишком ли большую ошибку я совершила, обедая и ночуя с ним под одной крышей?

— Хорошо. Я пойду, — я приподнялась, но его рука перехватила мою. По коже словно пронеслись жар и холод одноврменно, сердце испуганно забилось.

— Сядь, — инквизитор потянул меня за руку, так что мне пришлось опуститься на стул обратно. — Ты хотела о чем-то поговорить.

— Мы уже поговорили. Я хотела узнать, понравилась ли вам еда.

— Нет, ты сейчас врешь. Что ты хотела? Только не увиливай.

Я глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь унять быстро бьющееся сердце.

— Вы говорили, — нерешительно начала я. — Что хорошо мне заплатите.

— Это так.

— Но, когда?

— Ты только сутки работаешь здесь. Не рановато ли спрашивать об оплате?

— Мне очень нужны деньги, — я закусила губу. — Прошу, заплатите вперед, я все отработаю!

— Сколько ты хочешь?

— Три золотых.

— Сколько?! — громыхнуло под маской. — Ты вообще знаешь, сколько зарабатывает служанка?

Я отрицательно мотнула головой. По моим подсчетам, этого должно было хватить на покупку бального платья. Не пошитого у модистки по меркам, конечно, а поношенного, из лавки для старых вещей. Я бы подшила подол, если нужно, или ушила его, и оно село бы чудесно.

— Три золотых — это месячный оклад служанки, которая работает в огромном доме. Тебе же полгода пришлось бы их отрабатывать! Но я обещал, что заплачу больше, так что так уж и быть, это будет плата за три месяца.

— Прошу, мне очень нужны эти деньги. Если потребуется, я три месяца без жалования буду потом работать, — соврала я. Мне бы месяц на суше протянуть, а то дожди и раньше могут закончиться.

— Зачем простой служанке такая сумма?

— Мой отец очень болен, — врать, так врать до конца, решила я. — Ему нужны дорогие лекарства, только я могу помочь.

— Ты говорила, что ты сирота, — отчеканил инквизитор.

Вот это промах! Так глупо я еще себя не чувствовала. Ну, в этой жизни, по крайней мере.

— Это названный отец, — ляпнула я, не в силах остановить поток лжи. — Назначенный богами. Он как родной мне.

— Уйди с глаз моих, — от маски повеяло холодом. — Не желаю слушать столько лжи.

Я поднялась и направилась в сторону своей каморки. Мне было стыдно за то, что я наговорила. Я остановилась на выходе и посмотрела на спину в черном плаще.

— Прошу прощения за свою ложь. Мне очень жаль, — слова были искренними. — Я действительно нуждаюсь в этих деньгах, от них зависит сейчас слишком много. Я никогда не стала бы просить, если бы могла обойтись без них. Больше я не побеспокою вас. Но вы вправе на меня злиться, я понимаю это.

Я хотела уйти, пока на глаза не навернулись слезы от отчаяния, но голос остановил меня:

— Флора, — тихо сказал инквизитор через плечо. — Подойди.

Я обернулась и замерла в нерешительности. Рука мужчины скользнула под плащ, немного пошуршала там и изъяла на свет три сверкающие монеты. Они звонко опустились на столешницу.

Гордость подсказывала мне отказаться и уйти. Но тогда мой план провалился бы…

— Спасибо, — я забрала деньги со стола.

— «Спасибо, господин», — голос из-под маски резанул своим холодом. — Так ты должна говорить.

Я молча ушла.

13

На следующий день, приготовив еду, постирав и убравшись, я отправилась в торговую часть города. Три золотых монеты жгли карман, напоминая о вчерашнем обмане. Хуже было то, что я продолжала врать, делая вид, что отработаю их.

Лавочка подержанных вещей встретила меня резким цветочным ароматом. Я шагнула внутрь и огляделась, пытаясь найти источник навязчивого аромата. Он обнаружился сразу за стойкой.

Женщина смотрела на меня, сморщив свой маленький носик. Красивая блондинка с точеной фигурой, шикарной прической и блестящими глазами, ее портила лишь излишняя худоба. И литр вылитого на себя удушающего парфюма с ароматом фиалок.

— Что нужно? — презрительно спросила хозяйка лавочки.

— Я хочу купить платье, — пропустила грубость мимо ушей. — Вечернее, для бала или приема.

— Для тебя ничего нет, — женщина скривила губы и прошлась по мне взглядом сверху вниз. — В храм Фарона приносят старое тряпье, а жрецы раздают его нищим. Тебе лучше сходить туда.

Да как она смеет?! Оскорбленное достоинство благородной дамы стало вырываться из меня, напоминая о прошлой жизни. Я невольно выпрямилась, осанка стала не хуже королевской. Я ощутила в себе небывалую уверенность, и, кажется, хамка тоже это почувствовала.

— Твое дело — обслуживать покупателей, а не раздавать непрошенные советы, — ледяным тоном отчитала я торговку. — Так что будь любезна, покажи мне вечерние платья, я не намерена тратить свое время на ожидание.

— Хо… хорошо, — запнулась женщина. — Как пожелаете.

Каждое мое движение было отточенными, с присущими аристократам манерами. Я ловила свое отражение в зеркале, и сама удивлялась этой перемене. Я видела благородную даму, которая ради спора или со скуки нарядилась в одежду своей служанки.

Кто я? Этот вопрос я задавала себе, пока изучала качество кружева на отделке платьев, проверяла крепость швов, определяла дороговизну ткани. Я делала это сотни раз, и хорошо в этом разбиралась. Я знала лучшие сорта тканей, умела подобрать шляпку и туфли, отчитать нерасторопную модистку. Жаль только, что совсем об этом не помнила.

Выбрать было абсолютно нечего. Все платья были пошиты из дешевых тканей и стоили не больше десяти серебряков. Скорее всего они принадлежали когда-то зажиточным торговкам или купчихам, и появится в одном из них в высшем свете равнозначно появлению в мешке из-под муки. Но вдруг из горы дешевых нарядов сверкнула голубизной гладкая ткань.

— Сколько стоит это? — я указала на платье из небесного цвета шелка.

— Два золотых.

— Я дам полтора, — торговалась я.

— Оно стоит больше, — уперлась хозяйка.

— Богатые его не купят, а для бедных это дорого. Если ты не продашь его мне, то оно так и сгниет,