теоретические результаты. Я вспоминаю беседу с Фридманом на семинаре, который я проводил в конце 1960-х годов в Чикагском университете, демонстрируя неспособность рынков эффективно управлять рисками - результат, который я установил в серии работ, не опровергнутых за полвека, прошедшие с момента их написания. Наш разговор начался с его утверждения, что я не прав и что рынки эффективны. Я попросил его показать мне недостатки в моих доказательствах. Он вернулся к своему утверждению и вере в рынок. Наш разговор ни к чему не привел.

Хотя Хайек писал раньше Фридмана, его рассуждения во многих отношениях были более тонкими. Хайек, по-видимому, в большей степени находился под влиянием эволюционного мышления, согласно которому в результате борьбы за выживание наиболее приспособленные фирмы (те, которые наиболее эффективны и наиболее успешно удовлетворяют потребности потребителей) оказываются сильнее своих конкурентов. Его анализ был еще менее полным и основывался просто на надежде (или вере), что эволюционные процессы приведут к желаемым результатам. Сам Дарвин понимал, что это может быть не так, что эксперименты на изолированных Галапагосских островах привели к совершенно иным, а иногда и довольно странным эволюционным результатам. Сегодня мы понимаем, что в эволюционных процессах нет телеологии. Говоря экономическим языком, нельзя предположить, что они приводят к общей долгосрочной динамической эффективности экономики. Совсем наоборот. Существуют хорошо известные недостатки, из которых основные провалы, описанные в предыдущих параграфах, являются лишь самыми очевидными. Естественный отбор не обязательно устраняет наименее эффективных. Фирмы, которые погибают во время экономического спада, часто оказываются столь же эффективными, как и те, что выживают; просто у них было больше долгов.

Фридман и Хайек были сильными риторами, которые приводили убедительные на первый взгляд аргументы. Сила современной математической экономики в том, что она требует большей точности как в предположениях, так и в анализе, что также является ее слабостью, поскольку такая точность требует упрощений, которые могут игнорировать существенные сложности. Экономические теоретики, работающие как в равновесной традиции (к которой принадлежал Фридман), так и в эволюционной (к которой принадлежал Хайек), показали, что их анализы были неполными и/или неверными, как я только что объяснил. Экономическая теория предсказывала, что неограниченные рынки будут неэффективными, нестабильными и эксплуататорскими, а без адекватного вмешательства государства на них будут доминировать фирмы, обладающие рыночной властью, что приведет к большому неравенству. Они будут недальновидны и не смогут хорошо управлять рисками. Они будут портить окружающую среду. А максимизация акционерной стоимости, как утверждал Фридман, не приведет к максимизации благосостояния общества. Эти предсказания критиков неограниченных рынков подтвердились. Оглядываясь на свою экономику с точки зрения трех четвертей века исследований, можно сказать, что Хайек и Фридман просто не поняли ее правильно и, к сожалению, даже не определили правильную программу исследований. Они были великими полемистами, чьи идеи имели и продолжают иметь огромное влияние.

Как же такие светлые умы могли так ошибиться? Ответ прост. Фридман и Хайек рассматривали экономику с идеологической, а не беспристрастной точки зрения. Они пытались защитить неограниченные рынки и существующие властные отношения, в том числе отраженные в распределении доходов и богатства. Они не пытались понять, как на самом деле работает капитализм. Они предполагали, что рынки, по сути, всегда высококонкурентны, и ни одна фирма не имеет права устанавливать цены, в то время как было очевидно, что критические рынки не являются конкурентными. Во многих своих работах они предполагали, что существует совершенная информация или, по крайней мере, что рынки информационно эффективны - без затрат и мгновенно передают всю необходимую информацию от информированных к неинформированным и агрегируют всю необходимую информацию, чтобы она идеально отражалась в ценах. Это были удобные допущения, которые помогали получить желаемые результаты об эффективности рыночной экономики. Они были удобны и в другом отношении: у них просто не было математических инструментов, необходимых для анализа рынков с несовершенной информацией. Но когда им показывали анализы, основанные на этих более совершенных инструментах, которые свидетельствовали о том, что рынки не были и не могли быть информационно эффективными, они и другие в их лагере смотрели в другую сторону. Они не хотели вникать в результаты анализа, которые могли бы привести к выводам, отличающимся от их неизменной верности рынку.

Фридман и Хайек были интеллектуальными подручными капиталистов. Они хотели, чтобы правительство играло меньшую роль и меньше коллективных действий. Они обвиняли правительство в Великой депрессии (плохо управляемая монетарная политика) и во всех других кажущихся неудачах в экономике. И они утверждали, что вмешательство государства в свободные рынки - это путь к тоталитаризму, игнорируя историческую реальность экономических условий, которые привели к фашизму и коммунизму. Именно слишком малое правительство - правительство, не делающее достаточно для решения важнейших проблем современности, - а не слишком большое правительство привело к популизму и неоднократно ставило общество на путь к авторитаризму.

За пределами эффективности: Моральные аргументы в пользу неолиберализма

Хайек и Фридман хотели выйти за рамки аргументов в пользу эффективности капитализма. Они утверждали, что каждый будет участвовать в его успехе, в том таинственном приливе, который, как предполагается, порождает капитализм. Но самое главное, им нужен был моральный аргумент в пользу капитализма, аргумент, который мог бы защитить неравенство в доходах, небольшое по сегодняшним меркам, но все еще настолько большое, что для многих людей оно было морально возмутительным.

Моральная легитимность неравенства

В рамках неоклассической экономики люди вознаграждались в зависимости от их вклада в жизнь общества - теория, называемая "справедливыми заслугами". Это "моральное оправдание" доходов, которые получают люди, также служит моральной основой против перераспределения: человек справедливо заработал свой доход. Хотя многие консервативные экономисты считали, что существует фундаментальное этическое оправдание серьезного неравенства, которое могут породить неограниченные рынки, даже эти консерваторы признавали, что уровень неравенства, порождаемый рынком, может быть социально неприемлемым. Например, было бы непростительно позволить людям умереть с голоду. Дети представляли собой особую проблему, поскольку их лишения не были результатом их поступков; они просто проиграли в лотерею зачатия. Они "выбрали" не тех родителей.

Экономисты правых также утверждали, что если бы было желательно устранить это неравенство, то это можно и нужно сделать в рамках рыночных отношений путем введения так называемых единовременных налогов. Эти налоги будут уплачиваться независимо от того, чем занимается человек и каков его доход, поэтому поведение людей не будет "искажаться", поскольку они будут пытаться избежать их уплаты. В основе этого утверждения лежала более пагубная цель: доказать, что можно и нужно отделять вопросы эффективности от вопросов распределения. Утверждалось, что экономисты должны сосредоточиться на эффективности и обеспечить как можно больший размер экономического пирога, оставив вопрос справедливого распределения