– Это ты писала у меня на глазах. Я могу рассказать, о чем оно. Ты теперь слушаешься меня и, в широком смысле, Коронабет. Ну и вот тебе часть инструкций просто так: ты не должна и пальцем трогать мою сестру.

– Твоя сестра скорее всего мертва, – сказала ты, не видя причин этого не говорить.

Она откинула назад белесую голову и захохотала.

– Корона! – сказала она наконец. – Моя милашка Корона слишком глупа, чтобы умирать. Она выйдет назад из Реки, клянясь, что шла в правильном направлении. Если она умрет, я скажу тебе: «Спасибо, Харрохак». Но этот день еще не настал.

Голова у тебя кружилась. В каком-то смысле стало легче. Ты немного боялась, что это тоже всего лишь часть сложной галлюцинации, что ты скоро опять проснешься в мире, где ты – часть своего собственного генерального плана. Плана, который тебя бесил, как бесили любые безапелляционные приказы и попытки что-то от тебя скрыть. Но все же этот план безусловно существовал. Ты могла бы следовать любым указаниям, если альтернативой было безумие.

– Если тебе все равно, я бы предпочла остаться одна, – сказала ты. – Мне много о чем нужно подумать.

– Какой вежливый эвфемизм, – заметила Ианта.

Она подобрала юбки и присела в реверансе изящным, бездумным движением. Блестящая ткань, зажатая в пальцах, усиливала впечатление издевки. Когда она посмотрела на тебя, ты увидела, что ее глаза снова изменились, теперь они стали фиолетовыми, выцветшими, а светлые пятнышки в них походили на созвездия крошечных зрачков.

– Прошу, – сказала она. – Как по мне, если нам чего и не хватает, так это времени, но кто я такая, чтобы судить Царя Неумирающего, бога Девяти домов?

Ты ответила – потому что опять же не видела причин молчать:

– Ты хреново обучила Терна, раз он до сих пор сопротивляется.

Ианта подумала. Коснулась узорчатого эфеса рапиры, висевшей у нее на поясе. Вытащила длинный кинжал, который послал горячую волну боли по твоей височной кости. Это была – хотя ты так и не озаботилась выучить все эти слова – дага Терна, нож-трезубец, длинный клинок, по бокам от которого выскакивали два других, стоило только нажать на скрытую кнопку. Она задействовала этот механизм, и лезвия выскочили с тихим щелчком. Сверкнули две стальные полосы. Она сделала второе движение – и они снова скрылись. Она протянула руку ладонью вперед и, не медля, не раздумывая, не дергаясь от боли, воткнула клинок в ладонь. Он должен был здорово повредить мышцы-сгибатели и кости запястья. Рубиновые капли крови потекли на рукава сверкающего плаща.

Когда она вытащила клинок, рана затянулась, как будто ее и не было. Стоило лезвию выйти из кожи, как края раны сомкнулись, плоть срослась, и дырка исчезла, оставив ладонь чистой и целой, если не считать нескольких алых пятнышек. Она встряхнула ладонью, и капли крови рассыпались прахом. Впервые с момента вашей встречи Ианта лучилась танергией, как лучится жаром уголь.

– Вытяни руку, – велела она.

Ты повиновалась, прекрасно зная, что произойдет дальше. Ты сделала это немедленно, потому что не медлила и она. Ианта осторожно взяла тебя за запястье, прикинула угол и ударила.

Ты напряглась всем своим существом, чтобы не сблевать. Нежные сухожилия ладони разошлись под бритвенно острым клинком, сталь уперлась в пястную кость, отколов от нее осколок, кровь струей плеснула в лицо, горячими солеными каплями повиснув на губах, носу, правой щеке.

Глаза закатились в мучительном экстазе. Мир содрогнулся. Ты увидела Тело, прижавшуюся к стене. Руки ее были сложены, словно для молитвы. Ты посмотрела на клинок, вошедший в твою руку, посмотрела на Ианту и на мгновение поняла, что она хотела нажать кнопку и оставить тебя без руки. Превратить ладонь в мешанину боли и обрезков, в белизну костей. Что она наказывала тебя за поцелуй и за что-то, чего ты даже не могла вспомнить.

Она вытащила клинок. Это тоже было мучительно. Ты поняла суть урока: тебя не ждало исцеление. Твоя плоть осталась разорванной и жалкой, в твоей ладони зияла гнусная дыра, кожа мерзко разлохматилась по краям, повисла красно-розовой бахромой. Ты свободной рукой схватилась за запястье, которое держала она, потоком влила в руку танергию. Жаркая бесстыдная струя подхватила осколки кости, срастила мышцы. Это потребовало усилий и заняло твои мысли. Ты восполнила потерю крови, вырастила новую блестящую кожу, сделала ладонь целой, как и прежде, но нервы вопили, трясясь от памяти о боли.

– Харроу, – нежно сказала Ианта, – не трахай мне мозг. Я тебе тоже не игрушка.

Она отвернулась и двинулась к двери. У тебя пересохло во рту. Ты попыталась облизать губы, но побоялась, что тебя вырвет желчью. Голова кружилась. Ты взяла себя в руки достаточно, чтобы сказать:

– Значит, твой рыцарь – запретная тема?

Ее рука замерла перед панелью автоматической двери. В руке была подвеска с символом Первого дома, выложенным белой нитью.

– Бабс? – переспросила она. – Да насрать на Бабса. Но не смей говорить, что моя сестра умерла. Никогда.

Она коснулась панели и перешагнула порог. Дверь закрылась за ней, и ты осталась одна. На лице и коленях застывала кровь. Через мгновение ты стряхнула ее так же, как Ианта, высушив кровь в прах. Ты была слаба. Ты подошла к Телу, которая молча стояла у стены, и спрятала лицо у нее в коленях. Мертвая холодная близость показалась такой осязаемой и реальной, что принесла тебе успокоение.

Ты оказалась так близко к ящикам, составленным у двери, что заметила, что их принесли сюда второпях и расставили очень неаккуратно. Ты с трудом встала на ноги и пнула один из них. Они обрушились, как костяшки домино.

За ящиками оказались сотни осколков ногтей. Они походили на сломанный рог неизвестного животного, они были разбросаны по полу, они торчали из стены. Некоторые побурели от засохшей крови. Длинные зазубренные кератиновые щепки местами воткнулись в стену на палец. Ты поползла обратно к койке, где Тело уложила тебя, прикрыла одеялом, вложила в твои руки злополучный меч, добавила к нему стопку писем и позволила тебе потерять сознание.