Резнов пронзительно и безжалостно взглянул в глаза Анне. Казалось, его взгляд, словно рентген, проникал так глубоко, как не могла проникнуть ни психолог Света, ни сама Анна. Смолина поежилась под его ледяным взглядом и кивнула, не найдя слов.

— Как там было? — Резнов закатил глаза, вспоминая, — Если долго глядеть в бездну, бездна скоро начнет глядеть в тебя. Имей в виду.

Несмотря на то, что был только конец сентября, Анна решила украсить квартиру к Новому Году заранее. В этом сером, промозглом мире так хотелось чего-то доброго и светлого, ярких оттенков и — пусть немного, пусть преждевременно — но ощущения праздника. К тому же — так думала Анна — раз это радует ее, может это немного поднимет настроение и вечной мрачной Лене? Будет здорово сделать ей сюрприз к возвращению из школы!

Поэтому, как только у нее на работе выдался выходной, она достала с пыльных антресолей холщовый мешок.

Делать все равно больше было нечего. Резнов пробивал Лисинцеву по своим каналам, пытаясь найти след ее тайного гостя. Что это были за «каналы» — Смолина не знала, могла только догадываться по туманной фразе самого Резнова.

— Те, кто в девяностые выжил, по ментовке да госаппарату разбрелись. Так что, как говорится, у нас везде свои люди, — подмигнул ей тогда Резнов.

Что ж, оставалось ждать. Но, помимо ожидания, у Анны была еще работа и домашние дела.

Осенью, в преддверии черной пятницы, типографию заваливали заказами. Анна никогда не понимала этого идиотского ажиотажа. Купить побольше чего-то подешевле, чтобы потом повесить в шкаф и больше никогда не надевать. Зачем? Хотя, наверное, люди таким образом тоже устраивали себе короткий миг радости, как она третьим стаканчиком латте за день или вот этим преждевременным украшением квартиры.

Она впервые позволила себе так сделать. Два года назад на ее робкое «может, нарядим елку пораньше?..» Смолину высмеял Андрей, и с тех пор она боялась даже упомянуть об этом. А до Андрея это и в голову не приходило. В ее семье не было заведено лишний раз праздновать. Отец всегда был против.

При воспоминаниях об отце почему-то стала мерзко на душе. Мир за окном потемнел и лишился остатка красок.

Анна поняла, что если срочно что-то не сделает — то окунется в такие мрачные омуты, к которым этой осенью она была категорически не готова. Даже Света говорила: психоанализом лучше заниматься в более-менее наполненном состоянии, ибо любые перемены требуют энергии. А откуда ей взяться сырой, холодной осенью, которая, словно дементоры, высасывала всю жизнь из мира?

Что делать тем, кто уже находится в глубочайшей яме, Анна не спрашивала, а Света не говорила.

Чтобы хоть как-то подбодрить себя, Анна отправилась на кухню и заварила крепкий кофе со сливками. Такой латте, как делали в ее любимой кофейне, она пока варить не научилась, но все же это было хоть какое-то топливо для стремительно угасающих углей настроения Смолиной.

Немного придя в себя, Анна вернулась в комнату, но только она начала развязывать тугую завязку мешка, когда в замочной скважине повернулся ключ. Смолина аж подскочила. Внезапно ей захотелось срочно затолкать мешок на законные антресоли, чтобы никто не увидел ее робкую попытку разогнать осенний сумрак этими неуместными блестяшками. Ей вдруг стало неловко от этой жалкой имитации праздника жизни.

В прихожей послышались шаги Лены. Анна замерла.

— Что ты делаешь? — всклокоченная от осенних ветров голова Лены (опять шапку не надела! — с раздражением подумала Смолина) показалась в дверном проеме.

— Да вот… — неуверенно повела рукой в сторону мешка Анна. — Подумала… может ты хочешь — украсим квартиру? Как-будто уже Новый Год…

Лена молча смотрела на Анну. Смолиной внезапно захотелось, чтобы время вернулось назад. Какая же это была неловкая попытка! Нужно срочно сказать что-то другое — что она просто убиралась, что задела мешок и он свалился сверху, что на антресолях надо протереть пыль…

— Хотя, наверное, это не ко времени… — словно оправдываясь выдавила Анна. — Я сейчас уберу его обратно.

— Не надо!

Анна уже приготовилась водрузить мешок на антресоли. Лена покраснела.

— Может всё же… — девочка смущенно уставилась в пол, — всё же что-нибудь повесим? Хотя бы один шарик?

Смолина замерла с мешком в руках, а потом улыбнулась, поставила его на пол и открыла.

— Ну а чего ж тогда один шарик? Повесим все, что захотим!

Глаза Лены вдруг вспыхнули, словно бенгальские огни. Она неуверенно подошла к мешку и заглянула внутрь.

— Можно? — она вопросительно посмотрела на Анну.

— Конечно! — улыбнулась Смолина. — Выбирай.

Лена чуть ли не с головой исчезла в мешке, и через некоторое время выудила оттуда большой шар в ярких искорках хрустальных снежинок. Вновь взглянула на Смолину, словно спрашивая разрешения, Анна кивнула. Внутри разлилось что-то теплое, обволакивающе-нежное.

Лена надела на палец нитку, прикрепленную к верхушке шара и вытянула в руку. Одинокий луч солнца неуверенно пробился сквозь тучи, словно заблудившийся путник.

— Как одинокий кит! — завороженно прошептала Лена, глядя на луч. — Он подает сигналы на другой частоте, и его не слышат другие киты. Так и блуждает по океану в одиночестве.

— Все одинокие души когда-то находят пару, — сказала Анна, но неуверенно — казалось, она сама не верит в то, что говорит. Не верит, но очень хочет поверить.

На стене появилось едва видимое световое пятно. Лена поднесла шар к лучу. Шар закрутился вокруг своей оси, отбрасывая на стены и лица световые зайчики. В комнате сразу стало как-то теплее. Казалось, в этом шаре сейчас встретились две одинокие души. И, может, у них получится создать тот приют в этом штормящем море жизни, который они обе так давно искали?

Лена тоже вся светилась, словно новогодняя елка.

— Не то что в детдоме! — сказала Лена. — Нам там все запрещали, постоянно пытались контролировать.

— Я так не буду делать, — сказала Анна.

— Правда?

— Да.

— А елку мы там