— Не думаю, чтобы Антонию когда-нибудь пришло в голову побывать там.

— А вот и нет. Он провёл некоторое время в Гортине[32], два года тому назад, гостил у наместника Крита и Сирена — Эренния.

— Надо же, какое совпадение! — заметил Аврелий. — Ведь это покойный муж Валерии. Я теперь припоминаю, как во время ужина у Помпонии она сказала, что именно там и познакомилась с Антонием.

— Эренний служил на острове во времена Тиберия, и когда ему поручили провинцию, вернулся туда уже в качестве пропретора[33]. Он провёл там семь лет, живя в Римской претории, словно маленький восточный сатрап. Помнишь, наверное, что Гортину выбрали столицей провинции именно потому, что она была наименее враждебна Риму во время знаменитой кампании Метелла Критского. А сегодня, век спустя, это крупный и весьма процветающий город с сотнями тысяч жителей. Конечно, это не Рим, но театров и терм там хватает, обстановка в целом спокойная, и даже можно позволить себе некоторые вольности, на которые тут, напротив, смотрели бы косо…

— К чему ты клонишь, Кастор? Начинаешь издалека, как всегда, когда находишь что-то интересное… Восточный сатрап, ты сказал? Спорю, что Эренний окружал себя великолепными рабынями!

— Не совсем так, мой господин. Он собрал настоящий цветник из молодых греческих атлетов, а также был известен пристрастием к маковым слезам Меконии, которых на Крите сколько угодно и они ничего не стоят…

— Педераст, отупевший от опиума! Вот почему он не просился обратно в Рим, и поэтому его вдова ведёт себя так, словно никогда в жизни не ввдела мужчин!

— Ну, вообще-то она видела их сколько угодно…

Но всё это были любовники мужа, — развёл руками секретарь.

— Ты же не станешь утверждать, будто узнал всё это у менял на Форуме Цезаря?

— Нет, разумеется. Всё, что я рассказал, мне поведала Цирия, служанка Валерии.

— Продолжай ухаживать за этой девушкой, Кастор, от неё можно получить очень ценные сведения!

— Можешь не сомневаться, хозяин. За рассказ об этих пустяках она взяла всего десять сестерциев. Я заплатил ей, не сомневаясь, что ты вернёшь мне их…

— Она сказала тебе, Кастор, как её хозяйка относилась к развлечениям мужа?

— Похоже, она никогда не устраивала из этого драму. Эренний выполнял все её капризы, лишь бы она оставила его в покое. А что оставалось девушке, которая принесла с приданым только два жалких поместья в Луканин? Во дворце римского претора она, напротив, жила в роскоши и неге. И, что интересно, Антоний Феликс, приехавший ненадолго, оставался там целых полгода. И во время этого пребывания он втянул в одну из своих афер и Валерия. Антоний пообещал ему задёшево поставлять лошадей и провиант для Шестого легиона и, естественно, взял немалый задаток.

— Странно, что Валерий доверился ему при такой-то репутации. Неужели никто не предупредил его? — удивился Аврелий.

— По всей видимости, нет, — ответил Кастор. — Припасы для армии так и не поступили, и нашему Феликсу пришлось в качестве компенсации уступить все свои земли. После чего, перестав заниматься военными поставками, он принялся за государственные закупки в пользу одной строительной компании с сомнительной репутацией.

— Сколько инсул рухнуло по его вине? — поинтересовался патриций.

— Только одна триумфальная арка и пара небольших мостов. Недостаточно, в общем, для того, чтобы потерять связи в верхах.

— Политики, я думаю, по-прежнему к нему благосклонны.

— Да, и не последний из них наш Метроний, который поручил ему, хоть и не официально, вести свою избирательную кампанию на пост консула.

— В таком случае поразительно, что его всё-таки избрали! Наверное, это обошлось ему в целое состояние…

— Можешь сам посчитать, хозяин: грандиозное представление с участием двадцати восьми лучших гладиаторов и сотни экзотических животных; благотворительный обед для семи тысяч безработных; богатый подарок коллегии ювелиров с тем, чтобы получить их поддержку; внушительный взнос весталкам; дар сиротам войны: место для лавки в храме Исиды; не говоря уже о бесплатной раздаче зерна и тысяч набитых подарками спортул для клиентов, — перечислил Кастор.

— Это ещё пустяки, если сравнить с суммами, какие ему пришлось перечислить тайком, чтобы купить себе голоса! — заметил Аврелий.

— И всё лишь для того, чтобы бахвалиться званием консула всего месяц-другой! — продолжал рассерженный грек. — Нет, мне никогда не понять этих бредовых амбиций римлян!

— Ну, дело обстоит не совсем так, Кастор. Патриотизм и желание придать блеск своему имени — не единственные причины, из-за которых квириты стремятся получить престижные должности, почти лишённые властных полномочий. Некоторые магистратуры дают немало привилегий. Часто, например, консул ведает городским строительством…

— И по своей воле назначает подрядчиков, которым будут переданы заказы. Теперь мне всё понятно! — заключил Кастор, уяснив положение вещей.

— А кроме того, по окончании полномочий бывший консул может легко получить в управление провинцию и пощипать её в своё удовольствие. Конечно, сейчас уже не республиканские времена, когда должность проконсула означала, что человек может спокойно грести деньги лопатой. Сегодня имперские провинции управляются непосредственно прокураторами Цезаря, но всё же остаётся ещё несколько, управляемых Сенатом, от которых можно получать немалый доход.

— Значит, ты убеждён, что Метроний сделал хорошее вложение? — спросил секретарь.

— Не могу поклясться: хорошо бы узнать, сколько и какие привилегии он раздаст своим партнёрам и доброжелателям, когда вступит в должность. Вскоре в городе ожидается большое строительство, тогда и увидим, из какого теста сделан новый консул!

— Всё это очень интересно, хозяин. Мы с тобой поговорили о Крите, сексуальных пристрастиях Эренния, амбициях Валерии, аферах Антония и происках Метрония. Могли бы и дальше развивать эти милые темы, но напоминаю тебе, что по городу бродит неуловимый убийца, который намерен убрать тебя с дороги.

— Я не представляю, как такое вообще возможно, — пожал плечами патриций.

— О, послушать тебя, так ты пользуешься всеобщей любовью! То же самое ты говорил и о Валерии Цепионе. Кстати, что у вас с ним случилось, почему он вдруг так взъелся на тебя? Ты подал на него в суд или твои банкиры упрямо не желают давать ему кредит?

— Ничего