– Зачем ты вообще взял этот бридж? Еще и второй, когда усталость накопится, – недоумевал Дан.

Инсон пожал плечами:

– Добрый, видимо. Кроме меня и Сунана здесь в целом никто не может такие ноты брать – слишком высоко. А у меня… природный талант, – последнюю фразу он произнес несколько издевательски.

Ему, помнится, часто об этом говорили: природный талант. Инсон практически не учился петь, но умел. Он пришел в агентство с четким планом стать рэпером, потому что это – его главная страсть. Но на прослушивании его попросили спеть. И он спел. Чисто, высоко и без каких-либо усилий. Такое бывает – человек просто рождается с хорошими вокальными данными.

– Ты не занимался вокалом специально? – спросил Дан.

Он знал, что в прошлом Инсон всячески саботировал вокальные классы, чтобы стать рэпером. Он не горел желанием стать парнишкой, который берет высокие ноты, исполняя практически женские партии. Но вдруг в этой временной реальности что-то изменилось?

– Практически нет.

– То есть стабилизация через тело тебе не знакома?

– Знакома… в общих чертах.

– Плохие новости – это навык, а не знание, – честно сказал Дан.

Инсон тяжело вздохнул, а потом уточнил:

– И сколько времени ты потратил на то, чтобы так стабильно звучать?

Дан задумался на несколько секунд. Сколько времени? Прошлая жизнь считается?

– С тринадцати лет. То есть… четыре года. Вообще, три с половиной, я ведь не ровно в тринадцать начал. Но с очень хорошими и понимающими учителями, а иногда и на частных занятиях.

Инсон задумчиво кивнул. Мало того, что в песни есть высокие ноты, там еще и очень мало рэп-партий, а в группе есть те, кто вообще не поет… или кто дружит с Виком и поэтому с большей вероятностью получит рэп-партии. Имеющийся рэп-отрывок разделили между собой Чхансу, который как раз являлся другом Вика, и Намиль, потому что в пении он, мягко говоря, не силен. Вообще, все трейни в обязательном порядке проходят через уроки вокала. Там дают базу и Дан в свое время был ее лишен вовсе не из жадности, а из-за короткого периода времени стажировки. Намиль стажируется чуть больше года и сделать из него певца они пытались, но не дожали – он не умеет идеально попадать в ноты. Не идеальный слух вкупе со слабым умением управлять голосом дают эффект лажающего солиста. В простонародье – не умеет петь. На самом деле, хорошо что-то отрепетировав, Намиль вполне способен достойно спеть свою партию, но времени на такие репетиции не было, поэтому он читает рэп. И поэтому Инсону возможности зачитать рэп-партию не досталось.

– И все же у Хэвона проблем больше с танцем, – вздохнул Инсон. – Завалит же…

– Цель завтрашнего смотра – оценить как мы смотримся, а не отсеять трех человек, – спокойно сказал Дан. – Возможно те, кто показал себя хуже всех, получат угрозу быть выгнанными, но на деле для таких решений слишком рано. Они хотят видеть – способны ли мы быстро учиться, сработаемся ли в стрессовой ситуации и как выглядим командой. Если кого и уберут, то только из-за несоответствия образу, если сильно выбивается из нашей толпы… но это вряд ли.

– С чего ты так решил? – скептически хмыкнул Инсон.

Дан пожал плечами:

– Просто знаю. У меня… есть некоторый опыт в таких делах. Я полтора года стажировался в студии звукозаписи, был помощником продюсера. Другая сфера, но принципы все равно одни.

Инсон удивленно вздернул брови, но сказать ничего не успел: Вик объявил конец отдыха. Хэвон и правда заснул, пришлось будить. Новый круг отработки танца, стоны парней, некоторых вообще покачивало от усталости.

Тут те, кто уже закончил школу, были в более привилегированном положении. В агентстве нужно быть к десяти, то есть встали они в районе девяти, а некоторые и позже – от общаги до агентства десять минут пешком и многие встают впритык, а умываются уже в агентстве. Нужно отметиться на входе о том, что ты пришел, а в каком состоянии – это уже другое. Поэтому многие трейни шли к десяти утра только что не в одеяле.

Но вот в школу нужно прийти к восьми, то есть встать минимум в семь, учитывая время на дорогу. Занятия там ориентировочно до трех. В агентство всех забирают вместе, поэтому, если уроки у тебя закончились раньше, ты можешь либо порепетировать сам, либо вздремнуть где-нибудь на лавочке. Потом агентство и репетиции. Сегодня все школьники встали в семь утра, а сейчас уже двенадцать ночи, у них был напряженный день, а они все еще не могут пойти домой спать. И от домашки их никто не освобождал. Скорее всего, этим они займутся уже с утра – по дороге в школу, или до начала уроков, или на переменах. И завтра их ждет такой же напряженный день.

Дан помогал, чем мог. Объяснял движения, давал советы по вокалу, они с Дэгоном немного подправили хореографию сами, чтобы мальчишки меньше носились с одного конца шеренги в другую – это выматывает больше самого танца. Без пяти два к ним в зал пришел кто-то из работников и потребовал расходиться. Дана в коридоре встретила Сонхи.

– Я же сказал, что ты можешь ехать домой, – удивился он.

– Я поспала в комнате персонала, все хорошо. Вот, держи. Сладкий, но без кофеина. Взбодрит, но заснуть потом не помешает.

Дан принял пакетик. В нем ожидаемо было двенадцать маленьких бутылочек, сладкий напиток без газа и кофеина. Прохладный. Такой даст очень короткий заряд относительно бодрости – дойти до общаги, например – но не станет причиной бессонницы, потому что быстрые углеводы быстро перестанут действовать. Дан взял бутылочку себе и, держа пакет за одну ручку, протянул остальным:

– С сахаром, но мы так занимались, что эти сто калорий никого не убьют.

Те, кто постарше, брали бутылки с улыбками – знали, что он прав, а младшие с осторожностью, так как раз в месяц взвешивание и за несоответствие анорексичным стандартам тебя будут как минимум стыдить. В своей прошлой жизни Дан тоже избегал всего, в чем есть сахар. Иногда вообще голодал по несколько дней, иногда ел настолько мало, что его шатало от голода. Потом уже понял, что это все – не самый лучший способ держать себя в форме. При таком уровне физических нагрузок не есть совсем будет слишком опасной