В XIX в. супружеские отношения членов императорской фамилии с лицами, не принадлежавшими к другим владетельным домам, стали оформляться морганатическими браками. В церковном и гражданском отношениях эти браки не отличались от обычных законных браков. Но одна из сторон вместе с потомством была ограничена в правах. Если к императорской фамилии принадлежал муж, то жена и дети, рожденные в морганатическом браке, не носили фамилии мужа и отца и не пользовались его титулом, фактически начиная род матери. В императорской фамилии первый морганатический брак был заключен между цесаревичем Константином Павловичем и польской графиней Иоанной Грудзинской, получившей с потомством фамилию и титул светлейшей княгини Лович. Дочь Николая I великая княгиня Мария Николаевна в первом браке была за герцогом Максимилианом Лейхтенбергским. Их детям (российским подданным православного вероисповедания), т. е. внукам Николая I, были даны фамилия и титул князей Романовских. Морганатическая жена одного из отпрысков этого рода Зинаида Дмитриевна Скобелева (сестра известного генерала) получила родовую фамилию мужа де Богарне с графским титулом (взамен титула маркиза, не употреблявшегося в России). Дочь А. С. Пушкина Наталья Александровна в морганатическом браке с герцогом Нассауским именовалась графиней Меренберг. Наконец, как уже отмечалось, в 1880 г. Александр II вступил в морганатический брак с княжной Е. М. Долгоруковой, которая получила титул светлейшей княгини Юрьевской. В данном случае смысл морганатического брака заключался в отстранении супруги и детей от всяких прав на престолонаследие.

Вследствие традиционных браков членов российской императорской фамилии с немецкими владетельными домами петербургская аристократия воспринимала императорскую фамилию как преимущественно немецкую. По свидетельству А. А. Половцова, когда в 1886 г. права дальних потомков императора были несколько ограничены, один из великих князей сетовал на то, что петербургская аристократия «радуется этой мере, говоря, что они — Рюриковичи, а мы — немцы-гольштинцы, в коих и романовской крови не осталось; а что сказали бы Долгорукие или Оболенские, если бы у их потомства отняли принадлежащий им титул?».

Родственные связи рассматривались как достаточное основание для пожалования родовых титулов, чинов и даже орденов. Так, действительный камергер граф А. А. Бестужев-Рюмин в 1762 г. за заслуги отца (канцлера) был награжден чином действительного тайного советника; мать государственного канцлера светлейшего князя А. А. Безбородко в 1797 г. была пожалована в статс-дамы и награждена орденом святой Екатерины; в следующем году графское достоинство было дано трем сыновьям К. Е. Сиверса (графа Священной Римской империи с 1760 г.) за заслуги старшего из них.

В результате обряда крещения крестник приобретал крестного отца (крестного) и крестную мать: (последние не должны были быть близкими родственниками ни крестнику, ни между собой). Крестный отец родителям крестника и крестной матери доводится кумом (крестная мать — кумой). Складывавшиеся между всеми этими лицами отношения считались очень серьезными и взаимосвязывающими, сохраняющимися в течение всей жизни. Очень лестным считалось, когда крестным отцом был сам царь или другие представители императорской фамилии. Такие случаи бывали нередки. Правда, чаще всего при крестинах царя замещали другие лица по его избранию. Например, Александр I считался крестным отцом М. В. Петрашёвского — сына известного врача, а представителем его при крещении был граф М. А. Милорадович — петербургский генерал-губернатор. Великий князь Константин Павлович крестил сына другого видного врача Г. И. Белинского — Виссариона.

С. Ю. Витте рассказывает о ситуации, возникшей в его семье. Рассказ этот хорошо иллюстрирует внимание к связям между родами. Приемная дочь Витте вышла замуж за К- В. Нарышкина, фамилия которого, как мы уже отмечали, была в дальнем родстве с Романовыми. За брата Нарышкина вышла замуж старшая дочь принца К. П. Ольденбургского после развода со своим первым мужем штабс-ротмистром князем Г. А. Юрьевским, сыном императора Александра II от морганатического брака. Таким образом, брат зятя Витте оказывался мужем бывшей жены сводного брата Александра III. Или: золовка приемной дочери Витте была в первом браке снохой Александра II и свояченицей Александра III. Понятно, что линия свойства между Витте и Александром III тут была прервана, но вся эта комбинация казалась Витте заслуживавшей внимания, тем более что в своих рассуждениях он еще дважды выходит на свойство с людьми, близкими к императорской фамилии (Нарышкины и Ольденбургские).

РОДОВЫЕ ТИТУЛЫ

Верхний слой благородного сословия составляло титулованное дворянство, т. е. дворянские роды имевшие баронские, графские, княжеские и другие родовые титулы. Последние в период феодализма в Западной Европе обозначали разные степени вассальной зависимости дворян (как феодалов) от сюзерена и в конечном счете от верховного сюзерена — короля. В России до начала XVIII в. существовал только княжеский титул, исключительно как наследственный, обозначавший принадлежность к роду, который в древности пользовался правом княжения (государственного управления) на определенной территории страны. В связи с созданием русского централизованного государства и обеднением многих из княжеских родов престиж титула упал. Этому способствовало и разрешение пользоваться княжеским титулом главам татарских и мордовских родов при принятии ими православия. Е. П. Карнович пришел к заключению, что наследственные князья «не только не представляли собой русской аристократии… но даже не составляли безусловно высшей служилой знати, за исключением немногих родов», и «остаются в безызвестности и убожестве». По указу 1675 г. называние кого-либо князем (без имени) стало расцениваться как бесчестье. При Петре I впервые российские подданные стали получать родовые титулы западных государств, главным образом Священной Римской империи (объединявшей в это время немецкоязычные государственные образования); в Россию приехали иностранцы, обладавшие такими титулами; в состав страны вошли территории, где некоторые из этих титулов были распространены. В одном из «пунктов» к Табели о рангах уже определенно указывалось на существование «российского государства князей, графов, баронов». Пожалование родовых титулов нередко сопровождалось пожалованием земель и крепостных. Но формально обладание родовым титулом не было связано с определенным имущественным статусом и во многих случаях бароны, графы и князья не были богаты.

Князья и графы Священной Римской империи могли быть владетельными (действительными) или титулярными. Последние обладали лишь титулом графа или князя; первые же должны были иметь в пределах империи земельные владения. Титул графа Римской империи из числа русских подданных раньше других получили Ф. А. Головин (1701 г.), А. Д. Меншиков (1702 г.) и Г. И. Головкин (1707 г.). Княжеский титул еще в 1705 г. был пожалован А. Д. Меншикову… Затем лишь при Екатерине II его получили Г. Г. Орлов (1772 г.), Г. А. Потемкин (1776 г.), А. А. Безбородко (1784 г.), П. А. Зубов (1796 г.). Пожалования эти производились по просьбам российских императоров (императриц) и за заслуги перед Россией. Например, в январе 1776 г. Екатерина II просила «римского императора», «чтоб его величество удостоил генерала графа Григория Потемкина, много мне и государству служившего, дать Римской империи княжеское достоинство, за что весьма обязанной себя почту».

Пожалование российских подданных титулами Римской империи продолжалось до воцарения Павла I (1796 г.). В ряде случаев получение этих титулов предшествовало получению российских. Так, А. С. Строганов стал российским графом