Расстояние — чуть больше двадцати километров. Скорость, на которой идём над землёй, сто шестьдесят — сто восемьдесят километров в час, восемь минут, и мы на месте.

Не долетая до кочевья километра полтора, вертушки с десантом зависают над землёй и, мы спрыгнули с полутора метров вниз. Растянувшись в длинную цепь подковой, охватили впереди лежащий лагерь кочевников и побежали к нему. Нам надо было не дать опомниться кочевникам и не позволить мужскому населению уйти из ловушки.

Я бежал по правому флангу, стараясь отслеживать своих бойцов и не упускать из виду кочевье. Никто из нас не сомневался в том, что кочевники уже засекли наши вертолёты и высадку десанта. Вопрос состоял в том, скольких из них мы сможем поймать.

Полтора километра много или мало? Когда ты бежишь это расстояние на идеально ровном покрытии стадиона, то даже для средне подготовленного человека это не так чтобы много, но попробуйте с автоматом в руках, боекомплектом в нагруднике и РД за плечами пробежать это расстояние по пересечённой местности. Вверх — вниз, вверх — вниз, перед глазами мелькают края оврага, в который ты спрыгиваешь и из которого ты выскакиваешь. Уже через две минуты бега ты чувствуешь, как твои лёгкие начинают гореть от недостатка кислорода. Это только кажется, что ты бежишь по долине, на самом деле эта долина является ещё одним склоном хребта и находится на высоте тысяча шестьсот метров над уровнем моря.

Взгляд влево: всё нормально, все парни бегут, прикрывая друг друга и выдерживая установленную дистанцию. Взгляд прямо: в кочевье суета, видно, как забегали его жители в испуге, а чего вы хотели, стреляя по вертолётам или позволяя душманам стрелять в шурави. То, что все кочевники так или иначе связаны с моджахедами в Афганистане, знали все. И если сами кочевники на тропу войны выходили редко, то как информаторов, проводников и шпионов их ловили часто.

Мне оставалось метров сто до ближайшего шатра, когда прямо на меня выскочил огромный пастуший пёс породы алабай. Большая прямоугольная голова с мощными челюстями, широкая грудная клетка, развитая мускулатура и его взгляд не обещали мне ничего хорошего. И тогда я прямо на бегу открыл огонь в приготовившуюся прыгнуть собаку.

Я успел заметить, как мои пули вошли в её тело, а затем, не издав ни звука, она прыгнула вправо от меня прямо в глубокий мандех. Подбежав к нему, я ожидал увидеть лежащее на дне тело, но не нашёл даже следов крови.

Времени задумываться над этой странностью не было, и я побежал дальше к крайнему шатру, стоящему на отшибе, над входом которого лежал полог, откинутый вверх. Остановившись сбоку постарался привести в порядок своё сбитое дыхание, а затем осторожно заглянул внутрь.

В юрте никого не было. Видимо, её хозяева уже успели сбежать. Тем временем мои разведчики, разбившись по тройкам, не спеша проводили осмотр шатров, сгоняя всё население к центру кочевья.

Одежда кочевников ничем не отличалась от обычной одежды афганцев. Длинная, до колен, рубаха и плотно подпоясанные кушаком широкие шаровары (камис). Сверху наброшена куртка или халат. На голове тюбетейка, войлочный колпак (пакул) или чалма, на которую идет пять — семь метров ткани. Ну и конечно, чадар или пату, накидка, представляющая из себя отрез шерстяной или хлопчатобумажной ткани два на один метр.

Применение этой накидки настолько универсально, что афганец почти никогда с ней не расстается. Она согревает его в холод и бережёт тело афганца от перегрева в жару, при совершении намаза заменяет молитвенный коврик, а после омовения — полотенце. Обычно накидку носят переброшенной через плечо, но в холодное время ею обматывают голову и шею, утепляют плечи и грудь, а в жару укрываются от палящего солнца.

Главным отличием кочевников от оседлых пуштунов заключается в отсутствии чадры у женщин. Их лица открыты, однако замужнюю женщину легко отличить, потому что после заключения брака на её лицо и тело наносят традиционные татуировки, это касается большинства кочевых племён, но не всех.

В этом племени были приняты татуировки. Женщин было много, а из мужчин одни старики и дети. Оружия тоже не нашли. Перед нашим приходом афганцы успели спрятать всё, только в одном шатре нашли старую винтовку Lee-Enfield (Ли энфилд), передовую разработку англичан 1895 года, оставшуюся здесь со времён третьей англо-афганской войны 1919 года, и нарисованную от руки схему, на которой мы с удивлением сумели разобрать подробное описание нашего гарнизона.

Я разглядывал эту схему, когда к нам подошёл рядовой Мамедов, невысокий сообразительный азербайджанец из весеннего призыва.

— Товарищ капитан, я тут дверь в горе нашёл.

— Что за хрень ты там нашел? –командир был недоволен результатом чистки кочевья и не особо сдерживал свои эмоции.

— Дверь в горе, товарищ капитан.

— Тарджуман, — слегка повернув голову, проговорил Горошко, — сходи, посмотри, что там Мамед раскопал, только быстро, солнце заходит, вертушки ждать не будут.

Свернув бумагу со схемой, я положил её во внутренний карман и пошёл за Мамедовым.

Сразу за кочевьем начиналась крутая горка с ровной, словно срезанной ножом боковой стороной, а в центре среза были устроены настоящие ворота.

Мой язык не поворачивался назвать это дверью. Створки ворот в высоту превышали пять метров, а в ширину позволяли разъехаться двум грузовым автомобилям. Сделанные из какого-то крепкого дерева и обитые медными полосами, позеленевшими от времени, они поражали своей монументальностью.

Крепкая бронзовая ручка удивительно легко поддалась нажатию, и дверь приоткрылась. Меня как магнитом потянуло зайти внутрь, но Мамедов дёрнул за моё плечо:

— Нет. Товарищ лейтенант, не надо. Давайте я сначала гранату туда кину.

— Подожди.

— Дэльта цок шта? Банди раша! Муж ласи бам лару. (Здесь есть кто-нибудь? Выходи! У нас граната.) — крикнул я вглубь открывшейся пещеры.

Подождав пару минут, я кивнул Мамедову, и тот, вырвав чеку, кинул вглубь РГО.

Открыв до конца створки ворот, сначала я, а затем Мамедов зашли внутрь.

В прямоугольном помещении с куполообразным потолком, представшем нашим глазам, ничего не нашлось. Дым от гранаты ещё не рассеялся, но уже на первый взгляд оно было странно пустым, и за исключением рисунков на стенах и потолке, изображающих какое-то древнее сражение, нам бросилась в глаза необычная арка, стоящая возле задней стены, и небольшой постамент, похожий на древний алтарь, справа от неё.

Посмотрев себе под ноги и не заметив ничего похожего на мины, мы с Мамедовым подошли к арке.