Шрифт:
Закладка:
Первые успехи
В 1979 году Джеффри с Джеймсом Андерсоном, психологом из Брауновского университета, организовали семинар по параллельным моделям ассоциативной памяти[77] в Ла-Хойя. Большинство участников семинара встречали друг друга впервые. Я был постдокторантом[78] в Гарвардской медицинской школе, занимался нейробиологией и написал всего несколько узкоспециализированных статей о нейронных сетях, опубликованные в малоизвестных журналах. Именно поэтому я был удивлен, когда меня позвали на встречу. Джеффри потом сказал мне, что они с Дэвидом Марром (рис. 4.2) проверяли меня. Марр был видной фигурой в нейросетевом моделировании и главным идеологом лаборатории искусственного интеллекта в МТИ. Я впервые встретил Марра на небольшом собрании в Джексон-Хоул[79] в 1976 году. У нас были схожие интересы, и он пригласил меня прочитать лекцию в МТИ.
Рис. 4.2. Слева направо: Томазо Поджио, Дэвид Марр и Фрэнсис Крик во время прогулки в Калифорнии в 1974 году. Фрэнсис любил вести со своими гостями длинные дискуссии на различные научные темы
Марр получил степень бакалавра по математике и докторскую степень по физиологии в Кембридже. Его научным руководителем был Джайлз Бриндли – физиолог, специализировавшийся на изучении сетчатки и цветового зрения, а также известный своими работами по музыковедению и лечению эректильной дисфункции. Он прославился тем, что во время лекции на заседании Американской ассоциации урологов в Лас-Вегасе спустил штаны, чтобы продемонстрировать эффективность эрекции, вызванной применением химических препаратов. Докторская диссертация Марра была посвящена нейронной модели обучения в мозжечке – части мозга, ответственной за координацию движений. Он также разработал нейросетевые модели гиппокампа и коры головного мозга, и его выкладки оказались очень дальновидными[80]. Когда я впервые встретил Марра в Джексон-Хоул, он уже перешел в МТИ и работал над зрительным восприятием. Марр был харизматичной личностью, привлекавшей талантливых студентов. Он начал с сетчатки, в которой свет преобразуется в электрические сигналы, и спросил, как сигналы в сетчатке кодируют особенности объектов и как зрительная кора представляет поверхности и границы объектов. Это называется восходящей стратегией. Например, вместе с Томазо Поджио он разработал гениальную нейросетевую модель стереозрения[81], использующую рекуррентную сетевую модель с обратными связями для определения глубины объекта по небольшим боковым смещениям точечных изображений на двух глазах в стереограммах со случайными точками[82]. Бинокулярное восприятие глубины – основа стереограмм Magic Eye[83].
Марр умер от лейкемии в 1980 году в возрасте 35 лет. Книга «Зрение», над которой он работал в последние годы жизни, была опубликована после его смерти в 1982 году[84]. По иронии, несмотря на восходящий подход Марра, который подразумевает начало исследования зрения с сетчатки и затем моделирование каждого последующего этапа визуальной обработки, его книга больше известна тем, что она пропагандирует нисходящую стратегию: начало исследования с вычислительного анализа задачи, затем построение алгоритма для ее решения и, наконец, реализация алгоритма в аппаратном обеспечении. Это может быть хорошим способом объяснить вещи после того, как вы определили их, однако с помощью такого принципа невозможно исследовать работу мозга. Труден первый шаг – определение задачи, которую решает мозг. Наша интуиция часто вводит нас в заблуждение, особенно когда дело доходит до зрения; мы исключительно хорошо видим, но мозг скрывает от нас нюансы. Позже мы рассмотрим, как был достигнут прогресс в понимании видения, работающего изнутри, с применением алгоритмов обучения.
Фрэнсис Крик присоединился к семинару в Ла-Хойя в 1979 году. После того как в 1953 году совместно с Джеймсом Уотсоном он открыл структуру ДНК, в 1977 году Крик перешел в Институт биологических исследований Солка и переключил внимание на неврологию. Он пригласил к себе в гости исследователей и вел с ними долгую дискуссию о неврологии, особенно о зрении. Дэвид Марр был среди них. В конце книги Марра есть показательная дискуссия в форме сократического диалога. Позже я узнал, что разговор в книге Марра возник из обсуждения с Криком. Когда я перешел в Институт Солка в 1989 году, я понял ценность таких бесед.
Прапраправнук Джорджа Буля
Джеффри – прапраправнук Джорджа Буля. В 1854 году Буль написал книгу «Исследование законов мышления», которая стала математической основой того, что теперь называется булевой алгеброй, или алгеброй логики (рис. 4.3). Буль – британский учитель-самоучка начала XIX века. У него было пять дочерей, некоторые из них – со способностями к математике. Взгляд Буля на то, как манипулировать логическими выражениями, лежит в основе цифровых вычислений и являлся естественной отправной точкой для молодых исследователей ИИ в 1950-х годах. Джеффри гордился тем, что у него была ручка Буля, которая передавалась в его семье из поколения в поколение.
Рис. 4.3. «Исследование законов мышления» Джорджа Буля. Книга известна изучением логики как основы мыслительной деятельности, но также касается вероятностей. Эти две области математики подтолкнули к использованию обработки символов и нейросетевому подходу к ИИ, соответственно
Готовясь к докладу, я однажды взял книгу Буля и обнаружил, что полное название – «Исследование законов мышления, на которых основаны математические теории логики и вероятностей» (рис. 4.3). Буль известен своими работами, посвященным логике, а не вероятностям. Теория вероятностей[85] – основа современного машинного обучения, и она может объяснить неопределенности в реальном мире лучше, чем логика, которая описывает идеальный мир. Так что Буль – один из отцов машинного обучения. Ирония в том, что забытая сторона его работы расцвела спустя 250 лет при помощи его праправнука. Буль гордился бы им.
Проект «Шалтай-Болтай»
Когда я был аспирантом в Принстонском университете, мой подход к пониманию мозга состоял в написании уравнений для сетей нелинейно взаимодействующих нейронов и их анализе[86]. Таким же путем физики на протяжении столетий объясняли природу гравитации, света, электричества, магнетизма и ядерных сил. Каждый день, перед тем как лечь спать, я молился богу физики: «Дорогой Бог, пусть уравнения будут линейными, шум – гауссовым, а переменные – разделяющимися». Это условия, которые приводят к аналитическим решениям; но сетевые уравнения были нелинейные, шум – негауссовым, а переменные – неразделяющимися, поэтому не позволяли сделать однозначные выводы. Более того, моделирование на компьютере уравнений для больших сетей в то время было невероятно медленным. Еще более обескураженный, я понятия не имел, были ли у меня правильные уравнения.
Обучаясь в Принстонском
