— Что же произошло?

— Хотите верьте, хотите нет, но возможно затосковать даже по самым унылым пейзажам. Поэтому с согласия Людовика мы вернули нашему гостю свободу. Под маску вместо него мы упрятали бедолагу по имени Марчиали, которого, наверное, история и запомнит как единственную «железную маску».

— А если он снова пригрозит вторжением на нашу землю?

— Держу пари, всегда найдется герой, который встанет на пути таких замыслов. Но это буду уже не я.

Д’Артаньян снова закашлялся, еще болезненнее, но тем не менее улыбнулся и наконец бросил:

— Ибо я наконец-то отправляюсь к моему дорогому Сирано, который ждет меня, чтобы исследовать государства и империи Солнца. Но это уже другая история, которую не поведает никто. А теперь оставьте меня, мне нужно побыть одному, чтобы приготовиться к путешествию.

Молодой Франсуа-Мари Аруэ поклонился и вышел. Он больше никогда не возвращался в дом этого странного старца, который утверждал, что он никто иной, как знаменитый капитан-лейтенант королевских мушкетеров д’Артаньян, погибший более сорока лет назад при осаде Маастрихта. Фантасмагорическая история рассказанная этим почти столетним господином, была забавна, полна фантазии и способна поразить воображение студента-юриста, начинающего вольнодумца, метящего в литераторы. Как знать, однажды, когда ему покажется, что пришло время вернуться к временам только что умершего Людовика XIV, он вернет — быть может, вернет, — ее в свет, подправив на свой вкус[11].

* * *

Но до той поры еще следовало дожить. Так что к дьяволу королей и их капитанов, будь они с Земли или же с Луны, ибо, как бы ни были они могущественны, все они сидели на одних и тех же ягодицах, и если в история и заключался урок, так он в том, что всегда найдется сапог по мерке упомянутых ягодиц!

Любознательный читатель может обратиться к первым страницам «Иного света, или государств и империй Луны» (l’Autre Monde ou les États et Empires de la Lune) — рассказа Сирано де Бержерака о своей экспедиции. Следует отметить, однако, что автор смешивает реальность и вымысел, поскольку описывает свое возвращение на Землю, тогда как всем известно, что он никогда не покидал Селенополиса, довольствуясь редкой отправкой писем и рукописей своему издателю и книготорговцу с попутными метеоритами.

Волшебницы и колдуны

Сезон 2 (2010)

Жюльен д’Эм

Марго

«Не оставь Колдуньи в живых.»

Марго пришла в себя, будто очнулась от кошмара. Однако все то, что она пережила за ночь, не пропало под светом дня прочь. К ее лицу и рыжим волосам прилипла засохшая грязь, низ живота налился пульсирующей болью, а кровь на бедрах, под разодранными юбками, выглядела почти нереально алой. Она продрогла и проголодалась, одежда на ней была изорвана, тело покрывали синяки, и вся она кровоточила физически и душевно.

За закрытой дверью трактира царила тишина, словно там стояла лишь декорация, заброшенный и покинутый каркас.

Звук церковного колокола вывел ее из оцепенения. Девушка стянула края своей рваной блузки и пошла в сторону Томблина.

В деревне, как обычно, на нее поглядывали с едва скрываемой враждебностью. На некоторых лицах читалось любопытство, но ни одном из них не выражалось сочувствия.

Марго шла, держась прямо и изображая решимость. Она цеплялась за эту видимость, за эту маску, как за спасательный круг, чтобы не дрогнуть, не рухнуть на глазах окружающих людей, которые ее совершенно не знали, но сторонились ее как зачумленной. Почему деревенские так обращались с ней? В глубине души, впрочем, Марго это знала: она была слишком красивой, слишком свободной — в ней было все то, чего не было в них, и чего они могли только вожделеть и чему завидовать.

Однажды, когда ей было десять лет, Том — единственный мальчик, которому хватало смелости с ней заговаривать, — объяснил ей, что люди в деревне считают ее дьявольским исчадьем. Он пробормотал, что это все из-за того, что мать Марго умерла, рожая ее. Том, покраснев, добавил, что считает ее очень красивой и совсем не злой. Марго толком его не поняла, а Том умер через четыре года, покрывшись оспинами по всему телу, и больше разговаривать им не довелось. Девушка пересекла Томблин, и никто не пошевелился, чтобы прийти ей на помощь; лишь тыкались в ее сторону грязные пальцы. Отсюда она направилась в Бель-Омбраж, замок дамы Вьелль.

Это было сурово выглядящее сооружение. Высокий, широкий гранитный замок на вершине холма, окруженный толстыми стенами и небольшой примыкающей часовней, отбрасывал на деревню свою покровительственную тень. Во внутреннем дворе располагались тренировочная площадка, конюшни и казармы, а также оставалось достаточно места, чтобы жители деревни могли там укрыться в случае нападения.

Возле дежурного караула у привратной решетки замка Марго попросила встречи с бальи[12]. Солдат едва взглянул на нее, смутившись от синяков девушки и их самоочевидного значения. Марго гадала, жалеет ли он ее, стыдится ли того, что тоже мужчина, или же чувствует вину за то, что сам когда-то вынашивал подобную идею и нашел ее завлекательной… Стражник кликнул одного из своих товарищей, чтобы попросить того проводить ее, с радостью отделываясь от девушки.

Бальи пользовался репутацией человека доброго и верного. К несчастью для Марго, эта верность преобладала над его чувством справедливости. Он выслушал рассказ юной женщины, печально покачивая своей большой лысой головой.

— То, что с тобой случилось, не может не потрясти, — сказал он, набрасывая на ее плечи накидку, за которой сразу же кого-то послал. — Но ты, должно быть, ошибаешься. Сын нашего шателена[13] — человек чести, которому незачем опускаться до таких поступков, как — без обид — возиться с дерзкой девкой. Ты, вероятно, перепутала его с кем-то другим во время испытания, через которое тебе пришлось пройти…

Бальи словно заколебался, а потом добавил:

— Ты, может быть, сочтешь меня жестоким, но… Даже если то, что ты говоришь, правда, неужто ты думаешь, чтобы леди Вьелль наказала своего единственного сына? Знаешь… Тебе лучше пойти домой. Забудь обо всем этом, и скоро оно покажется тебе обычным кошмаром. Так будет лучше для тебя. И для всех остальных.

А затем выпроводил ее.

* * *

Марго больше не к кому было обратиться. Она осталась сама наедине с собой, в голове у нее кружились образы прошлой ночи. Ее пугал малейший