Я стиснул зубы, стараясь не думать о том, что пути назад, возможно, не существовало. Этого не могло быть. Если был вход, то значит, был и выход.

Слуги с ведрами постучались в дверь, наполнили бочку и подали полотенце с мочалом и куском рыхлого мыла, которым можно было чистить посуду от жира – настолько его делали едким. Служанка тихо прошелестела:

- Вам помочь, госпожа?

- Нет, - я повелительно махнул рукой на выход. – Ступай. И дай… - я показал на пустое ведро, делая вид, что не знаю слова.

Служанка послушно поставила его и вышла. Я поплотнее занавесил окно, для вида намочил местное мыло, достал свои принадлежности и, впервые оставшись в одиночестве за эти бесконечные дни, позорно расплакался.

От беспомощности хотелось выть. Вместе с привычной устроенной жизнью в тартарары отправился и контроль. Я был один, совершенно один в этом чертовом мире и не мог ровным счетом ничего. Даже слезы – и те мне не подчинялись.

Я согнулся над бочкой, вцепился в её края до побелевших костяшек. Соленые капли текли по лицу и падали в горячую воду, пуская круги. Беспорядочные всхлипы рвались из груди, сбивая дыхание. С темной смутной поверхности на меня тоскливыми глазами смотрел не уверенный в себе Тихон Викторович, высококлассный специалист двух стран, а маленькая испуганная девочка Лим Тэхон, абсолютно потерянная и не имевшая ни малейшего понятия о своей дальнейшей судьбе.

- Тряпка! – зло прошипел я своему заплаканному отражению. – Разнюнился по кремам и маникюру. Так вошел в девчачью роль, что сам стал девчонкой? Твой русский прадед Европу освобождал, из окружения вырвался, на себе вынес двух солдат, руку потерял, домой вернулся и ни вши, ни грязь, ни голод, ни морозы - ничего ему не помешало. А ты? Ты потомок русских героев, корейских хваранов и самых успешных ильпхэ. Ты жив, здоров, сыт, нашел неплохой приют и стол. Ты выживешь и вернешься чего бы это ни стоило! Соберись!

Через час я уже был спокоен, свеж, замаскирован и точил карандаш для глаз его же колпачком с маленькой точилкой, которую откопал в недрах чемодана. Тот не переставал меня поражать. Видимо, как всякая женская сумка он хранил в себе множество вещей… стоило только хорошенько поискать. Так, дырка в подкладке в одном из внешних карманов явила мне несколько невидимок, парочку выцветших чеков, резинку для волос и баночку пудры. Я поклялся Регине, что по возвращении подарю веер Дана Втораковича ей. За забывчивость и незашитый карман, который подобно черной дыре засосал в себя такие полезные вещи и выдал их мне. Жаль только, что антисептик и многофункциональный ножик чемодан не поглотил.

Но что есть, то есть. Я напудрил лицо, подвел глаза, расчесался – и когда ко мне постучала служанка, её встретила неизменно спокойная Лим Тэхон, очаровательная и вежливая. У меня был план, у меня была цель, у меня была роль, и до нужного момента я должен играть её так, чтобы сам Станиславский плакал бы и рукоплескал!

*   *   *

Лим Тэхон. Всё в ней было другим - от лица до манер. Милое создание в струящихся одеждах таило внутри своего маленького нежного тела железную волю и спокойствие, которое, казалось, не могло поколебать ничто на свете. Она с одинаковой невозмутимостью отвернулась от казни, смотрела, как служители ели хлеб из порченой муки, и приводила Дана Втораковича к Равновесию. Она могла спокойно отказаться от того, что считала неприемлемым, и подчинить своей воле безо всякого знания языка. Арант в свои двадцать пять не чувствовал себя так уверенно, как эта девушка. А он руководил людьми не первый год, в отличие от Лим Тэхон.

Арант был сразу очарован этой глубиной черного взгляда, плавностью движений, мягким голосом, который щебетал на птичьем языке. Так очарован, что не сразу вспомнил о порядках. Но когда вспомнил – насторожился.

Дивная заморская красота притягивала своей инакостью, манила спрятанной в уголках губ улыбкой, загадкой. Арант был падок на красивых девушек. Он не стеснялся дарить цветы, воровать поцелуи и показывать молодецкую удаль. Но с Лим Тэхон, красивой и хрупкой, всё было иначе. Что-то подсказывало: эту девушку не восхитят его обычные уловки. За всё это время её взгляд ни разу не остановился на мощных плечах полуобнаженных мужчин в мечтательном любовании. В её повадках не было кокетливости, присущей всем молоденьким девушкам. Она смотрела на всех с холодом бесплотной русалки. Да и сам Арант впервые в жизни любовался девичьей красотой без извечного желания прикоснуться и совершить безумство. Тяга к ней была совсем другого рода. Незнакомого. Странного. В самом деле, что могло быть занимательного в мыслях женщины? Арант смотрел на неё… и терялся. Он не знал, как привлечь её внимание. Это пугало. Не одна ли из хаоситских ведьм попалась им на пути? Не заворожила ли?

Однако она не оказывала никакого сопротивления и послушно шла вместе с ними, не пытаясь сбежать. Её тело оказалось чистым. Если и владела какой-то ворожбой, то влияние на его Равновесие еще нужно было определить.

«Она опасна!»

Эта истина пронзила его в саду Дана Втораковича, когда она одним пинком поставила его на колено, а затем бесстрашно и гневно посмотрела прямо ему в глаза – сосредоточие свирепости. И его сердце дрогнуло – не в любви, нет. В желании подчиниться этой воле вопреки всякому разуму. Он даже обрадовался, когда купец заинтересовался ею и попросил руки. С глаз долой – из сердца вон. Но за Лим Тэхон заступились другие служители, напомнив, что она еще не созрела для замужества.

И вот – эта заморская птица в Кроме Порядка. Арант при желании мог с ней не пересекаться годами, но странная тяга к её тайне с каждым днем становилась лишь сильнее. Какие чувства прятались под этой невозмутимостью? Что она думала? О чем тревожилась? Что он мог сделать для неё?

- Я боюсь, что она нарушила моё Равновесие, отче, - сказал Арант после доклада и покаянно опустил голову.

Глава Крома Порядка, Ведунец Руслан, долго смотрел на него, приглаживал длинную бородку и барабанил пальцами по столу. За время отсутствия Аранта его болезнь пошла на убыль и сейчас напоминала о себе лишь небольшим кашлем да бледностью. Руслан похудел, но уже снова мыслил остро и твердо держал власть.

- Что ты, твоё Равновесие не нарушено, - улыбнулся он как-то жалеючи. – Всё очень просто: ты по роду своему землепашец и воитель. По твоей природе вести в атаку или в поле, а ей – решать, будет война или мир. Она госпожа, Арант. Просто госпожа. 

Арант вскинулся, но не нашел возражений. А Руслан переплел пальцы и устремил взгляд на гостевую башню. 

- Приведи мне её. Я еще не видел ни одну заморскую госпожу. Хочу оценить, вправду ли она так тянет за собой, как ты говоришь.