впервые поцеловал Алю, и она не отвергла его поцелуй. Когда впервые он обнял её, и опасался, что она отвергнет его, и ему придётся чувствовать себя неудобно и, не дай Бог, извиняться.

Но она лишь привлекла его к себе, и мгновение отчаяние превратилось в миг триумфа! Именно ради этого мига он жил все эти годы. Именно ради этого мгновения он терпел все неприятности, которые происходили с ним.

"Влад!"

Да что ж это такое?!

"Влад! Я — не Аля!" "Я — не Аля!"

Его словно выдернули из тёплой ванны и бросили на холодный снег. Мгновения абсолютного счастья сменились холодной изморозью реальности.

Ты — не Аля…. Ты — не Она. Тогда, кто Ты?

И что происходит?!

— Стой! — Алексей схватил его за плечо. — Остановись! Всё не так, как тебе кажется. Поверь, я проходил через это.

— Не понимаю, — только и пробормотал Влад.

— И я не понимаю, Влад, — ответил капитан. — И Паша не понимает. Никто не понимает и не знает. Даже она не до конца осознаёт всё, что происходит. Это — её сила и её проклятье. Надо просто понять это, и принять. Я знаю — просто поверь.

Влад смотрел вслед удаляющейся Ане. Или Але? Он не мог понять… Пока не мог. Но понимание приходило подобно тому. как начинается прилив — постепенно.

Она — не Аля. Всё это — морок. Сладкий, вожделенный, такой успокаивающий, но морок!

Но разве не лучше погрузиться с головой в этот убаюкивающий морок, чем находиться в этой неправильной, искривлённой реальности?!

Неужели ЭТА реальность лучше того, что даёт ему один единственный поцелуй, который возвращает его в ЕГО реальность. В единственно правильную и настоящую реальность! Что в этом плохого?!!

— Влад! — кисть пограничника сжала предплечье Влада. — Очнись, твою мать! Или мне придётся съездить тебе по морде! Вспомни об Але!

Об Але?! Да он только о ней и думает все эти недели! Он только и надеется на то, что сможет её вернуть! На то, что сможет всё исправить!

"Почему она уходит?!" "Почему, Аня… Аля?!"

Мысли путаются… Аня… Аля… Почему?!

— Влад! — голос извне. — Очнись! Да проснись ты уже!

Аня… Аля… Аня… Почему ты уходишь, ведь ты та единственная…

— ВЛАД!!!

Глубокий вдох. Серьёзный взгляд пограничника напротив.

***

Ощущение недосказанности заставляло чувствовать себя неудобно, Влад боялся встретиться взглядами с Аней после, если так можно выразиться, инцидента на вокзале.

И чёрт его дернул её поцеловать! Словно в тумане каком был. Просто в какой-то момент ему реально показалось, что перед ним стоит его воскресшая жена. И вроде мозгом понимаешь, что этого быть не может, но подсознанию хотелось быть обманутым.

Аня сказала, что виной всему эмоциональное перенапряжение, и что ничего страшного не произошло, но Влад предпочитал избегать зрительного контакта. Ему даже не столько стыдно было, и даже не перед Аней, а то, что свидетелем этого стал Алексей, который силой оттащил его от неё.

Хотелось провалиться под землю. С другой стороны, ну что такого он сделал? Ну, поцеловал, ну потерял контроль, забылся на мгновение… столько прекрасное мгновение… блин!

Влад лежал на верхней полке, погружённый в мысли, и смотрел в небольшую щель, которая осталась после того, как Алексей потребовала опустить штору. Владу нравилось путешествовать. Непонятно даже, что ему нравилось больше: достичь конечного пункта поездки, или сам процесс дороги. То, как ты собираешься, складывая вещи, выкладывая ненужное и оставляя только то, что реально тебе понадобится. Ощущение ожидания своего автобуса, поезда или самолёта.

Да, пожалуй, сама дорога ему нравилась больше, чем возможность оказаться в номере гостинице на берегу тёплого моря. Аля любила путешествовать. Вместе они побывали во множестве стран ещё до того как закрыли границы из-за пандемии. Естественно, как северным людям, им больше нравилось бывать на берегах, омываемыми теплыми волнами и залитых солнечным светом. Дождя и сумрака им хватало и дома, северо-запад России был на это дело богат, а в Питере так и подавно ходила шутка про «эту штуку в небе, которая иногда светит так ярко, что на улицу не выйти».

И вот сейчас, глядя в узкую полоску свободного от шторы окна, в котором мелькала чёрно-белая картинка зимнего леса, его настигло чувство сладкой и одновременно грустной ностальгии по тем временам, которые остались в таком близком и в то же время далёком прошлом.

Всё же что-то не переставало беспокоить Влада, не давало ему забыться хоть каким-нибудь пусть даже самым никчёмным сном. И нет, это не был треклятый поцелуй. Как раз он не был тем происшествием, которое могло бы вызвать сколь-нибудь серьёзную обеспокоенность относительно успеха их миссии. Чувство смущённости, неудобства — да, но не беспокойства.

Несмотря на то, что он, хоть и ехал под легендой росгвардейца, капитан Плетнёв, он же Еремеев, освободил Влада от несения каких-либо служебных обязанностей, присущих охраннику поезда, наполненного под завязку беженцами, спасающимися от войны. Только один раз Владу довелось двинуть прикладом промеж глаз разбушевавшемуся типу, употребившему до этого с избытком горячительного, и который вёл себя крайне вызывающе, наплевав на приличия и окружающих. Бузотёра потом сняли с поезда на ближайшей станции и передали полиции, которая с удовольствием наваляла ему дополнительных люлей.

Вывод — надо быть вежливым с окружающими. Особенно с вооружёнными людьми.

Алексей переживал, что этот инцидент может привлечь ненужное внимание к поезду со стороны неких сил и то, что Влад сейчас маялся бездельем на верхней полке, вполне возможно, было следствием этого. С другой стороны, а какие ещё были варианты? Терпеть хамство распоясавшегося быдл@, или пресечь его на корню? И ещё не известно, что больше могло бы привлечь внимание: выполнение непосредственных служебных обязанностей росгвардейцами, или росгвардейцы, которые внезапно решили не замечать хулиганских действий одного из пассажиров.

Он, как и Ставицкий, всё ещё приходящий в себя от последствий глобального запоя, должны были сидеть в купе под охраной вместе с Аней и без лишней надобности вообще не высовываться. Надобность в этом случае могла быть только естественной, и то выходить приходилось исключительно в сопровождении двух человек из группы Деяна, которые проверяли коридор, тамбур и соседний вагон и собственно туалет прежде, чем туда пройдёт кто-нибудь из них двоих.

По Ставицкому было абсолютно не понять, то ли он наслаждается своим положением важной персоны, то ли его это всё просто забавляет. На Влада он несколько раз бросал любопытные взгляды, и, судя по всему, хотел о чём-то спросить, но присутствие чужих ушей его всё время останавливало.

А что собственно он мог спросить? Только