– Расскажи мне, Кэти, – нетерпеливо попросила я.

Кэти достала папку из своей шикарной сумки «Луи Виттон» и перелистала страницы.

– Я записала ее рассказ, чтобы ничего не забыть. Итак, ты уже знаешь о самоубийстве Филиппа?

– Да.

– Так вот, война за независимость продолжалась еще долго. Финн, муж Нуалы, был волонтером, и наступили темные времена, когда обе стороны перешли к насилию. Давай начнем с Ханны, сестры Нуалы, которая вышла за Райана вскоре после смерти Филиппа…

Нуала

Клогах, Западный Корк

Ирландское кольцо Кладдах

41

Свадьба Ханны Мерфи и Райана О’Рейли состоялась в клогахской церкви в совершенно иной атмосфере, чем у Нуалы и Финна. Ханна и Райан хотели провести более скромную церемонию, подобающую общей угрюмой атмосфере, повисшей в воздухе.

Церковь, украшенная остролистом, с горящими свечами во всех окнах, выглядела празднично, но Нуала присутствовала на свадьбе в горестном тумане, от которого не было утешения, да она и не искала его. Никто не должен был знать, как она безутешна после смерти Фи липпа.

Во время небольшого празднества Шан, одна из подруг Ханны, в магазине одежды наклонилась к Нуале:

– Ее муж не заинтересован в помощи нашему делу?

– Что ты имеешь в виду?

– Она была первой, к кому мы обращались для передачи сообщений. Теперь она говорит, что у нее нет времени.

– Сейчас она сосредоточена на своей свадьбе, Шан, – сказала Нуала. – Уверена, она займется делом, когда все успокоится.

– Может быть, но… – Шан приблизила губы к уху Нуалы и зашептала, перекрывая звуки маленького музыкального ансамбля: – Кажется, ее муж не хочет, чтобы она принимала участие в наших делах.

Через несколько секунд Шан пригласили на танец, а Нуала сидела, смотрела, как новобрачные занимают место в центре группы, и задавалась вопросом о слепоте любви. Как ни старалась, Нуала не могла понять, что особенного ее волевая и страстная сестра нашла в тихом пацифисте, за которого только что вышла замуж.

* * *

Наступил 1921 год, и следующие несколько месяцев храбрые волонтеры делали все возможное, чтобы нанести поражение британцам. Из уст в уста шепотом передавались слухи о победах ИРА, о постепенном перевесе в сторону восставших благодаря хитроумной тактике партизанской войны и знанию родной земли, но репрессии за потери среди британцев были суровыми. Нуала находила облегчение в регулярной передаче депеш и в помощи тем, чьи дома были перевернуты вверх дном или подожжены мстительными британцами. Многие пожилые пары были вынуждены жить в курятниках, слишком испуганные, чтобы выходить на улицу. Нуала обошла всех членов Куман-на-мБан, которых она знала, и однажды вечером они собрались на конспиративной квартире в Баллинаскарти, чтобы составить перечень распределения временного жилья среди бездомных. Встреча проходила в атмосфере бодрой решимости и надежды на скорое завершение конфликта, но их бригадный командир Ниам призывал к осторожности.

– Борьба еще не закончена, девушки, и мы не должны терять бдительности. Все мы потеряли близких и дорогих людей на этой войне; лучше не терять новых.

– Как быть с теми, кого бросили за решетку? – спросила Нуала. – Я слышала, что там ужасные условия, даже хуже, чем в тюрьме Маунт джой в Дублине. Есть ли план выручить наших ребят?

– Их держат под круглосуточной охраной, – сказал Ниам. – Для британцев они являются ценными заложниками; они знают, что наши добровольцы дважды подумают, прежде чем устроить засаду, памятуя о том, что в отместку могут расстрелять одного из пленных товарищей.

В эти дни Нуала стала почти нечувствительной к страшным новостям, но гибель Чарли Харли, ближайшего друга Финна, стала тяжким ударом для нее. Чарли застрелили в упор на ферме Хамфри Форда в Баллимерфи. Финн был безутешен, но он не мог долго горевать. Через несколько дней он перешел в глубокое подполье вместе с «летучей бригадой», и Нуала не знала, когда снова увидит своего мужа. Ей было известно, что женщины из Куман-на-мБан вынесли тело Чарли из морга исправительной тюрьмы в Бандоне. Его тайно похоронили ночью на клогахском кладбище, так что все волонтеры, которые знали и любили его как командира Третьей бригады Западного Корка, могли присутствовать при этом.

Мысль о тех, кого они с Финном потеряли в борьбе за независимость Ирландии, питала решимость Нуалы делать все возможное, чего нельзя было сказать о Ханне. Хотя Нуала старалась примириться с тем, что у Ханны не было иного выбора, кроме мирной позиции ее мужа, явный отказ сестры от любой связи с делом, которое она когда-то так страстно защищала, больно ранил душу. Когда Ханна рассказала Нуале, что Райан осуждает мужественную борьбу волонтеров из-за своих пацифистских взглядов, это вызвало глубокий разлад межу ними. Теперь, когда Нуала была в Тимолиге и видела свою сестру, выходившую из магазина одежды, она часто отворачивалась и быстро уходила в другую сторону.

Сельскохозяйственный сезон продолжался, несмотря на войну. От Финна по-прежнему не было никаких известий, кроме одного сообщения, полученного через Кристи, где говорилось, что он жив и шлет ей свою любовь. Нуала проводила время на ферме, где бралась за любую работу, которую ей поручали. В начале весны долина наполнилась золотистым утесником, в коровнике было полно новорожденных телят, а дни удлинились. Но посреди горя и страха, отбрасывавших тень на все вокруг, у Нуалы был особый секрет, даривший ей частицу ра дости.

– Скоро ты покажешься, и тогда будет невозможно скрыть это, – сказала она, глядя на свой живот. По ее оценке, она была беременна около двух месяцев, а роды ожидались во второй половине декабря. Теперь, после приступов тошноты и слабости, она ощущала новую энергию для победы в борьбе за их общего с Финном ребенка. Нуала никому не говорила об этом, желая, чтобы ее муж узнал первым, но была уверена, что мама уже догадалась о ее секрете.

Когда весна перешла в лето и на дорогах стало меньше британских конвоев, которые опасались засад повстанцев, Нуала ухаживала за раненными в бою или постарадавшими во время карательных рейдов на фермы.

Все эти люди и члены их семей выражали ей горячую благодарность и предлагали любую имевшуюся еду в качестве вознаграждения. Большинство ее пациентов были вчерашними подростками, чьи тела, а часто и жизни были принесены в жертву ради общего дела. Они и их семьи до глубины души трогали Нуалу.

«За прошлый год я больше узнала о работе медсестры, чем когда-либо