Но та, отстранив его, шагнула назад, протирая глаза, словно стараясь лучше видеть.

Ей дорогу преградила Шан.

– Не надо, – сказала она.

– Кто?.. – выдохнула Никс.

Старуха увлекла ее вперед.

– Кто? – настойчиво повторила Никс.

Канте понял, что девушка не сдастся.

– Скажите ей.

Шан посмотрела Никс в лицо.

– Дэла.

У принца перед глазами возникло лицо молодой туземки, которая, казалось, всегда улыбалась.

«Но сейчас она больше не улыбается».

Никс с трудом держалась на ногах, у нее на лице застыли боль и отчаяние. Джейс помог ей углубиться в дупло древнего дерева. Позади прогремели новые взрывы, толкнувшие их вперед.

Напоследок Канте еще раз оглянулся на вышибленные двери и разбитые витражи.

За порогом бушевало пламя пожаров.

Принц поклялся отомстить тем, кто принес горе и разрушения.

«Вам придется дорого заплатить за это!»

* * *

Врит оторвал от глаза окуляр дальноскопа. Ему потребовалось несколько раз моргнуть, чтобы снова сосредоточить взгляд на носовой рубке «Пивлла», – однако справиться с бешенством было значительно сложнее.

– Ну? – поинтересовался Браск.

Исповедник повернулся к командиру корабля. Ему захотелось швырнуть в него первое, что попадется под руку.

– Твой брат убит.

– Что? – бросился к дальноскопу Браск. – Почему ты мне ничего не сказал…

– Бесполезно, – преградил ему дорогу Врит. – Дым от пожаров полностью скрыл из вида землю.

– В таком случае мы взорвем еще одну бомбу, проделав новое отверстие!

– Теперь это уже не поможет. Дым от пожаров стелется у самой земли. – Исповедник посмотрел Браску в лицо. – Но я скажу тебе: твоего брата убили те воры!

Красное лицо вирлианца затянулось грозовыми тучами.

Врит повернулся к носовым окнам, в которые была видна золотистая крона гигантской ольхи. Во время бомбардировки он в свете вспышек взрывов успел увидеть то, что произошло внизу. Ему пришлось беспомощно наблюдать за тем, как бронзовую женщину утащили в древнее святилище, Старый ствол.

Что хуже, в дальноскоп Исповедник разглядел лицо одного из тех, кто бежал через площадь. Всего на одно мгновение. Полной уверенности у него не было, но это смуглое лицо резко выделялось среди бледных кефра’кай

К тому же этот лук за спиной.

Это был он.

Принц Канте.

Врит стиснул кулак.

Каким образом принц оказался рядом с артефактом? Это какой-то новый аспект заговора? Мерзавец собирается использовать это оружие против короля?

Нужно во что бы то ни стало помешать этому, во благо Халендии, даже если придется уничтожить сокровище или, по крайней мере, на какое-то время похоронить его под землей. Повернувшись к взбешенному Браску, Врит указал на золотистую крону Старого ствола.

– Убийцы твоего брата спрятались в этом дереве, – сказал он. – Их нужно уничтожить!

Командир корабля отвернулся.

– В таком случае я больше не буду кидаться в них камешками, – сдавленным тоном произнес он.

Врит последовал за ним, встревоженный тем, что надавил на него слишком сильно. Следующие слова Браска подтвердили его опасения.

– Я сброшу на них «котел Гадисса». Когда это будет сделано, на земле останется одна только дымящаяся воронка!

* * *

Голова у Никс все еще гудела. Шатаясь, она брела по дуплу в стволе гигантской ольхи. Джейс шел по одну сторону от нее, Аамон – по другую, оба они учащенно дышали. Зрение вернулось к Никс, как и часть сил, и она смогла идти самостоятельно.

Позади в полумрак пещеры врывался удушливый дым, поднимаясь к сводам, покрытым светящимися мхами и лишайниками. Единственным источником света были крошечные светильники, выхватывающие в темноте высокие фигуры, похоже, вырезанные прямо из Старого ствола.

Дэла успела объяснить Никс, что эти фигуры изображают кефранских богов. В память о своей подруге девушка оглянулась по сторонам, стараясь запечатлеть их в памяти, пока все здесь еще не уничтожено.

Проходя по просторному помещению, Никс определяла, где какое божество. Ватн, богиня вод, стояла, сложив ладони лодочкой, и из них вытекала струйка, падающая в чашу у ее ног. Грозный Ярдвегур, бог земли и камня, больше походил на скалу, чем на человека. Виндур, бог воздуха, держал над головой тучи, ощетинившиеся серебряными молниями. Далее стояла Эльдир, богиня огня, полностью укутанная в плащ, и только под опущенным капюшоном сияли глаза, подсвеченные изнутри таинственным светильником.

Проходя мимо этой богини, Никс вздрогнула. Ей показалось, обвиняющий огненный взгляд следит за ней. Сквозь стоящий в ушах звон она услышала рев пламени снаружи.

Шан шла рядом с ней, постукивая посохом. От старухи не укрылись внимательные взгляды, которые бросала на богов девушка, ее дрожь.

– Огонь также может очищать. Пожар сжигает лес, освобождая место для новых семян.

Снаружи донесся оглушительный грохот, говорящий о том, что где-то поблизости рухнула гигантская ольха. Никс не могла взять в толк, как эти разрушения могут принести хоть какую-то пользу.

К ней приблизился Фрелль, за ним следовал Канте. У принца на лице застыла черная тень гнева.

– Куда мы идем? – спросил алхимик.

Шан указала посохом на двух проводников-туземцев, которые пробежали вперед и распахнули круглую дверь, похожую на узловатый нарост на дереве. В руках у них были светильники.

Старуха оглянулась на своих соплеменников, поддерживающих выкрашенную бронзовой краской женщину. В затянутом дымом полумраке различить черты ее лица было трудно. Казалось, на ней была надета металлическая маска. Женщина по-прежнему была в какой-то неестественной позе. Никс вспомнила древние нити из потемневшей от времени бронзы, вплетенные в песнь странной женщины.

Также девушка обратила внимание на незнакомцев, помогающих нести женщину. Один из них, судя по темной коже и пышным одеяниям, был клашанским купцом. Невысокий рост и короткие конечности другого выдавали в нем гулд’гульца. То же самое можно было сказать про коренастую женщину с коротко остриженными светлыми волосами и неизменно хмурым выражением лица.

– Быстрее! – Старуха увлекла всех к двери, повернувшейся вокруг стержня посредине.

Она первой переступила порог. Даже проводники расступились перед ней, пропуская ее вперед.

Все стали спускаться следом за Шан по винтовой лестнице, вырезанной в сердцевине толстого корня, по-видимому, стержневого корня гигантской ольхи. Древесное волокно проступало золотыми прожилками на серебристом фоне. По мере того как беглецы спускались все глубже, прожилки исчезали, оставляя лишь белоснежное дерево, казавшееся таким же древним, как и скалы этого негостеприимного края.