На другой стороне Сада находилась грань мира — по сути дела, настоящий конец света. Кикаха несколько раз посещал эти места, устраивая себе так называемый «отпуск», а однажды за ним там гнались ужасные гворлы, которые пытались убить его и завладеть рогом Шамбаримена. Как-то раз он заглянул за грань, и это зрелище вызвало у него трепет и страх. Зеленая бездна внизу, под планетой, казалась бездонным небом, и, сорвись он тогда со скалы, его падение длилось бы вечно.

Поведав все это Анане, Кикаха добавил:

— Мы могли бы укрыться внизу на долгое время. Там прекрасное место — без войн и кровопролитий, если, конечно, не считать одного-двух разбитых носов. Это мир чувственного наслаждения без всяких интеллектуальных прикрас и измышлений. К сожалению, через несколько недель он нагоняет такую тоску, что поневоле становишься алкоголиком или наркоманом. Но хуже всего то, что однажды туда спустятся Звонари. И к тому времени их сила значительно окрепнет.

— Можешь в этом не сомневаться, — кивнув, согласилась Анана. — Они начнут создавать новых Звонарей. Я полагаю, в одном из дворцов они найдут все необходимые материалы. В моем их нет, но…

— У Вольфа есть, — подхватил Кикаха. — Однако, чтобы вырастить и воспитать молодежь, достойную их общества, Звонарям понадобится как минимум десять лет, не так ли? И до этого времени их по-прежнему пятьдесят — вернее, сорок четыре.

— Сорок четыре или четыре, они не остановятся, пока не поймают и не убьют тебя и нас троих. Я сомневаюсь, что Звонари отважатся на захват других вселенных, пока не расправятся с нами. Загнав нас в этот мир, они будут продолжать охоту до тех пор, пока не уничтожат каждого.

— Или пока мы не расправимся с ними, — добавил Кикаха.

Анана улыбнулась:

— Вот этим ты мне и нравишься. Жаль, что ты не властитель. Мы бы…

Он попросил ее не уточнять детали и посоветовал вести машину вдоль края монолита. Спускаясь, они заметили, что отвесная скала оказалась не такой уж и гладкой. Во многих местах ее покрывали трещины, наросты и довольно плоские выступы. Тут имелись карнизы и выбоины, которые служили тропами для многочисленных тварей, знакомых и не знакомых Анане и Кикахе. В некоторых местах скала треснула, и образовались огромные разломы. Со временем они расширились и превратились в сравнительно большие долины, где не только струились ручьи и сверкали каскады водопадов, но даже текла река в полмили шириной. Она с ревом вырывалась из большой пещеры в конце громадного разлома и, низвергаясь с гигантского обрыва, устремлялась в море, которое находилось на семьдесят пять тысяч футов ниже.

Кикаха объяснил, что основные зоны обитания этой планеты располагаются на горизонтальных вершинах пяти монолитов. Их общая площадь приблизительно равняется той части Земли, которую покрывают моря и океаны, и она значительно превосходит поверхность земной суши. Сюда же следует прибавить обитаемые области на вертикальных монолитах, а они не уступают по площади африканскому континенту. Кроме того, здесь имеются обширные подземные территории — огромные пещеры, которые пронизывают бесконечными лабиринтами всю пирамиду многоярусного мира. В них обитают различные племена и животные, приспособившиеся к подземной жизни.

— Если все это учесть, а затем прибавить тот факт, что здесь нет засушливых пустынь и районов, покрытых льдом и снегом, мы получим площадь, которая в четыре раза превышает зону обитания моей родной Земли.

Анана заявила, что во время своих визитов она старалась не задерживаться на Земле и поэтому не помнит ее точных габаритов. Но кто-то ей говорил, что планета ее собственной вселенной примерно тех же размеров.

— Поверь мне на слово, это чертовски большое место, — сказал Кикаха. — Я здесь уже двадцать три года, и вся моя жизнь представляет собой одно большое путешествие. Тем не менее я видел лишь маленькую часть. И у меня просто дух захватывает от того, сколько еще предстоит увидеть и узнать, если, конечно, я останусь жив.

Машина быстро снижалась и теперь парила в десяти футах над зеленоватыми волнами Океана. Прибой взбивал белую пену у рифов и с ревом таранил монолит. Решив, что здесь недостаточно глубоко, Кикаха попросил Анану пролететь еще две мили над морем. Там они и сбросили четыре шкатулки, в которых находились матрицы Звонарей. Чистая вода позволяла видеть довольно глубоко, а солнце светило как раз под нужным углом. Шкатулки все дальше и дальше уходили вглубь, пока их не поглотила зеленая мгла. Они проносились сквозь косяки рыб, которые мерцали всеми оттенками радуги; они проплывали мимо бробдингнаговских осьминогов, расцвеченных пурпурными и белыми полосами. Щупальца спрутов на миг касались металла, но тяжелые контейнеры неуклонно и быстро погружались на дно.

Кикаха считал, что топить шкатулки было вовсе не обязательно. Матрицы пусты, а Звонари, некогда обитавшие там, погибли в телах своих носителей. Но Анана сказала, что не успокоится, пока до них может добраться какое-нибудь разумное существо.

— Шесть долой. Осталось сорок четыре, — подытожил Кикаха. — Теперь мы полетим в деревню хроваков, к племени «медвежьего народа». Моего народа.

Облетая монолит, самолет преодолел семьсот миль пологой дуги основания. Взяв управление на себя, Кикаха повел их «половинку» вверх и уже через десять минут воспарил на двенадцать миль выше отвесного края Америндии. После часа осторожных маневров над горными хребтами и получасовой разведки они подлетели к небольшому холму, на вершине которого располагалась деревня хроваков.

И тут Кикаха почувствовал себя так, словно ему в сердце вонзилось копье. Высокие заостренные бревна, некогда ограждавшие деревню, исчезли. Тут и там из-под пепла торчали почерневшие пеньки.

Огромный вигвам для совета старейшин, жилища холостяков, медвежьи загоны, конюшни, зернохранилище, коптильни и бревенчатые дома семейных жителей — все это исчезло или было погребено под серыми холмиками пепла.

Несмотря на дождь, прошедший ночью, кое-где все еще поднимались слабые струйки дыма.

На склоне холма виднелось несколько дюжин обугленных трупов — женщин, детей, медведей и собак. Они спасались бегством, когда их настиг луч.

Кикаха не сомневался, что это сделали Черные Звонари. Но как они узнали о его связях с хроваками?

Мысли корчились и ползли, как раненые звери. Наконец он вспомнил, что когда-то давно рассказал о хроваках двум тишкветмоакским жрецам. Однако они не знали даже примерного расположения деревни. А хровакские мужчины, направляясь к Большому торговому пути, всегда удалялись от нее на двести миль и дальше, тем самым сбивая со следа хитрых тишкветмоакских караванщиков. И хотя индейцы любили поговорить и