– Красиво… И как точно… – Она прикрыла тетрадь рукой. – А почему в дневнике ты называешь меня Валькирией?

– Потому, что ты – Валькирия! Я так тебя чувствую – таинственная дева-полубог, подчиняющаяся лишь одному богу Одину и организующая для него битвы.

– А почему ты никогда не говорил мне, что пишешь стихи?

– Потому, что я ещё многого чего тебе не говорил… – произнёс он и поднялся из-за стола. – Оля, иди ко мне…

Она раздумывала мгновение. Затем быстро положила тетрадь на стол, не показывая глаз, слишком поспешно поднялась навстречу, неуверенно сделала первый шаг.

Он коснулся её плеча, обнял, хотел прижать к себе, но понял, что что-то изменилось, – Ольга отстранилась и резко отвернулась к окну, закрыв лицо руками. Он снова попытался обнять её, коснулся груди. Она оттолкнула его руки:

– Нет!.. Уйди…

– Что ты, девочка… – Взяв за плечи, он развернул её к себе. Он хотел видеть глаза.

– Не трогай меня! – Она отскочила к самому подоконнику и повернулась напряжённая, готовая дать отпор.

– Ладно… Всё… – Он сделал к ней только один шаг, стараясь унять своё волнение и говорить спокойно. – Я не буду прикасаться к тебе. Давай сядем…

Закончить фразы Алексей не успел. Её крик сорвался на визг:

– Не приближайся ко мне! – Ольга схватила стоящую на подоконнике белую плоскую тарелку и швырнула на пол под ноги Алексея. На керамическом полу тарелка разлетелась на десятки мелких кусочков.

– Отойди! – рычала она, берясь за следующую. Её глаза, в которых горела решимость, неотрывно следили за его взглядом.

– Всё, – побледнев, примирительно произнёс он, отступая и пятясь вглубь кухни, – видишь, я уже сел за с-стол. Иди, с-сядь рядом.

– Не дождёшься! – Она метнула другую тарелку. Больше посуды на подоконнике не осталось. Её бегающий взгляд, скользя по всей кухне, искал за что зацепиться.

– От-ткрой шкаф с-справа, – посоветовал он, чуть заикаясь от волнения, – т-там ещё с-стоят т-тарелки и чашки. Т-только вазу не бери.

Ольга замерла. Закрыв глаза, она задержала тяжёлый вздох, постояла секунд десять без движения с закрытыми глазами, потом, выдохнув, произнесла спокойно:

– Прости. Я сейчас всё уберу.

– Ну, что т-ты! – Алексей широким жестом развёл руки. – Мне нравится убирать за гостями с-самому, когда они к-колотят мою посуду!

– Я тебя предупреждала!.. – устало бросила она. – Я ещё не готова. Всё равно – прости. Где у тебя веник и совок?

– А почему ты иногда заикаешься? – спросила она, когда они вместе мыли пол на кухне.

– Это у меня с чеченской, – ответил он, отжимая швабру. – Когда очень волнуюсь – бывает проскакивает.

– И кем ты был на чеченской? – Она с интересом смотрела на него.

– Снайпером.

– Ты?! Снайпером? – Ольга не смогла скрыть своего удивления.

– Не веришь?

– Нет!

– Снайпером в роте разведки ВДВ.

– ВДВ – это воздушно-десантные войска?

– Правильно.

– Ты и с парашютом прыгал? – Её удивлению не было предела.

– Двадцать восемь прыжков.

– Ну да!

– Не веришь? Сейчас, только пол домоем, я тебе фотографии покажу, ордена и медали.

– Всё равно у нас сегодня уже ничего не получится, – предупредила она.

– Ты о чём? Глупая… – тихо рассмеялся он, поняв, на что намекает Ольга. – Лучше, расскажи, как так долго обходишься без мужчины?

– Ты хочешь это знать? – Босая девушка, с закатанными по локоть рукавами блузки, опустилась на стул. Её глаза сверлили его насквозь.

– Хочу.

– Зачем?

– Чтобы лучше понимать тебя.

Она отвела глаза, будто сомневаясь: стоит говорить или нет?

– Говори. Твоя тайна не выйдет за пределы моей квартиры.

– Ну, это не тайна… – Набрала полную грудь воздуха Ольга и посмотрела на Алексея. – Многие так поступают… Я иногда пользуюсь игрушками… Ты понимаешь? – выдохнула она и отвернулась. Лёгкий румянец покрыл лицо.

– Это – нормально, – продолжая мыть пол, произнёс Алексей. – Я бы не поверил, если бы ты сказала, что не делаешь этого.

– Почему? – Пересиливая охватившее её чувство стыда, она с любопытством взглянула на двигающегося со шваброй посреди кухни Алексея.

– Потому, что это – нормально. – Он остановился и посмотрел на гостью. – Гораздо хуже было бы для меня, если бы ты оказалась лесбиянкой!

– Ты серьёзно?

– Вполне.

– Эгоист! – Ольга не смогла сдержать улыбки.

– От такой слышу!

– Ну, показывай свои фотографии! – рассмеялась она. – Десантник!..

Они сидели в машине.

– О чём ты думаешь? – спросил он в тишине.

– Я сейчас не здесь…

– Что-то случилось?

– Случилось.

– Что?

– Я ничего не знала о тебе.

– Ну, узнала. И что изменилось?

– Лёша, я – другая. Пойми. Ты не знаешь меня совсем.

– Понял. И что дальше?

– Я погублю тебя!

– А без тебя, Оля, я погибну и сам.

– Не выдумывай…

– Ответь мне, девочка, почему мы страшимся, когда счастье оказывается рядом, когда оно становится возможным, для чего мы наказываем неверием себя и других, почему стремимся ощущать себя несчастными, и думать, что так и должно быть? Для чего мы живём? Скажи.

– Сейчас я ничего не смогу ответить тебе, Лёша. Сейчас у меня не то состояние.

– А я думаю, что ты боишься быть честной даже сама с собой.

– Честной?

– Да. Твоя душа просыпается от спячки, и тебя почему-то пугает это. Ты не хочешь принимать нового ощущения мира, новую себя. Ты закрыта: независима, самодостаточна, но этого не нужно в нашем с тобой мире.

– А что нужно?

– Нужно сделать шаг навстречу друг другу и быть собой, отпустив свою душу на свободу.

– Мне кажется, что после первой нашей встречи, Лёша, моя душа уже мне не подчиняется, – выдавила из себя признание она. – Увидев тебя и уступив своим желаниям, я думала, что смогу, что выдержу. Но вот я дошла до предела. До края. Да, моя душа воспарила, охваченная странным, сильным чувством, которое я не могу контролировать! Но я ослабла. Стала уязвимой. Я чувствую себя незащищённой в пустом пространстве, где очень завишу от тебя. А я не хочу ни от кого зависеть! Лёша, я погублю и себя и тебя.

– О чём ты говоришь? Не понимаю.

– Не о придуманном тобой мире, а о том, в котором мы живём